Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Мальчик задумчиво пожевал соломинку, повздыхал с огорчением, а затем решительно направился к коновязи. Усевшись на свою великолепную лошадку, которая ласково «поцеловала» юного воришку в лицо своими бархатными губами (Хаго был любимцем животных; наверное, потому, что мать родила его в императорском зверинце, и он с детства имел опыт общения с разными зверушками, большими и малыми), тронул поводья и поехал в направлении грязного ручья, где находился дом скупщика краденого, который приютил его после неожиданной смерти родителей…

Наконец рыцари выбрались из лесов на битый шлях, построенный еще римлянами, и немного расслабились. Пошли места, где лихие людишки встречались редко (если не считать разбойничающих баронов, которые грабежами на большой дороге старались поправить свое финансовое положение).

Но приближалось ночное время, и Геррик озабоченно молвил:

– Неплохо бы нам найти где-нибудь надежное пристанище…

– Найдем, – уверенно ответил Себальд. – Неподалеку отсюда находится замок моего доброго друга. Уверен, он будет рад приютить нас на ночь.

– Святая Пятница! Рад слышать столь приятную весть! Но что это за шум впереди? Это явно не звуки сражения. Кажись, народ веселится. По-моему, люди поют.

За поворотом дороги рыцарям открылась целая процессия. Они посторонились, с уважением пропуская немалый гурт людей, одетых в длинные плащи. Они увлеченно пели псалмы, не обращая внимания на окружающую действительность. Предводитель толпы, в которой насчитывалось добрых два десятка человек, отгонял слепней пальмовой ветвью. Это значило, что он самый уважаемый человек в гурте, так как уже поклонился Гробу Господню. А следующие за ним люди были паломниками.

В Иерусалим паломники начали путешествовать пять столетий назад, несмотря на все опасности пути. Пираты, свирепствующие на море, постоянные стычки сарацинских племен, риск быть ограбленным или попасть в рабство не останавливали желающих припасть к истокам христианства. Вереницы таких странников были обыденным явлением, а нередко и удобным прикрытием – тому, кто хотел быть неузнанным, плащ пилигрима служил отменной маскировкой.

Люди оставляли свои дома и хижины ради самых разных целей. Это могло быть стремление что-то выпросить у Господа или замолить тяжкий грех. Желательно прямо возле сосуда с подлинными мощами. Удача в сложном деле, выздоровление вопреки усилиям врачей и знахарей, победа в бою… – любое событие имело своего святого покровителя, которого следовало отблагодарить.

Поэтому в обители, где хранились знаменитые, а тем более чудотворные реликвии, тянулся неиссякаемый поток паломников с дарами. Нередко на доходы от паломничества настоятели обителей содержали бедняков-мирян в неурожайные годы.

Вдоль основных направлений паломничества вырастали как грибы в дождливую пору постоялые дворы, предлагавшие, помимо обычной пищи, вполне богоугодную и постную, а также лечебницы и монастыри. Морские путешествия были куда опаснее и тяжелее. Жадные торгаши генуэзцы и венецианцы, покорители морей, у которых был большой флот, быстро прибрали к рукам популярный у паломников маршрут. Они перевозили пилигримов по шестьдесят-сто человек, зачастую без пищи, запрашивая за это большие деньги.

Со временем появились профессиональные пилигримы, которые предлагали желающим походить по святым местам за скромную плату. Они пользовались всеми льготами паломников, при этом попрошайничали, рассказывали байки и торговали «подлинными» реликвиями, которые можно было найти в ближайшей канаве.

Совершенно иного сорта были странствующие монахи. Первыми стали ирландцы, бежавшие из разоренных викингами обителей. Появление этих высокообразованных людей, многие из которых везли с собой спасенные от варваров древние книги и свитки, укрепляло авторитет церкви.

Монахи строили новые обители и обращали в христианскую веру язычников. Со временем монастыри превратились в богатые и процветающие хозяйства, по количеству земель и крестьян соперничающие с владениями знатных сеньоров.

Когда пилигримы проследовали мимо рыцарей, Геррик сказал:

– Может, я святотатствую, но у меня никогда не возникало желания присоединиться к пилигримам. Возможно, потому у меня так скверно идут дела.

– Тебе представится великолепная возможность восполнить этот пробел в Константинополе, – улыбаясь, ответил Себальд. – Там хранится много разных христианских святынь.

– Что ж, коли так, я буду признателен тебе вдвойне за предложение посетить империю ромеев…

К замку друга Себальда, барона Ландварта, они подъехали в тот момент, когда солнце уже коснулось горизонта. Огромный малиновый шар освещал мрачные стены и башни крепости, сложенные из дикого камня, и казалось, что замок парит в воздухе, так как понизу уже стелился туман – испарения от крепостного рва, заполненного мутной водой, поросшей ряской.