Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Процедура бритья не менялась веками. Цирюльник наливал в тазик горячую воду, добавлял жидкое или превращенное в тонкую стружку мыло, рукой или губкой взбивал пену, энергично массировал лицо или голову клиента, мылил, а затем начинал орудовать бритвой. Конечно, процедура была не из приятных. Дешевое мыло раздражало кожу, а дорогое было не каждому по карману. Да и бритва не всегда была достаточно острой. Но горожане предпочитали стоически терпеть эти мучения, чтобы прилично выглядеть.

Бороды и усы часто выходили из моды, к тому же церковь постоянно напоминала, что растительность на лице мужчины сводит его к животному состоянию, поэтому лавка цирюльника не пустовала. Это было место, возле которого постоянно толклись представители всех городских сословий, обмениваясь последними новостями и сплетнями.

Кроме собственно стрижки и бритья цирюльник выполнял и несложные медицинские операции, причем врачевал как мужчина, так и женщина. Брадобрей обрабатывал раны и ожоги, накладывал повязки, лечил или удалял зубы, вправлял вывихи, вскрывал нарывы и пускал кровь.

Подобные занятия цирюльников вызывали неизменное возмущение врачей, не без оснований считавших, что малообразованные парикмахеры отнимают у них хлеб. В результате, кроме враждебности и соперничества цирюльников и врачей, появилось множество тяжб в королевские суды. Но воз и ныне был там – цирюльники не сдавались…

Хаго попал внутрь цирюльни, отстояв небольшую очередь. Брадобреем оказался ловкий малый лет тридцати, с черными живыми глазами и хорошо подвешенным языком. Он трещал без умолку, ловко работая ножницами. Бритье не понадобилось – клиент был для этого слишком юн.

– …Наш император – да благословит его Дева Мария и все святые отцы! – еще тот шутник. – Цирюльник раскатисто хохотнул. – Недавно мне рассказали занимательную историю. Вор украл у соседа овцу, но унести не успел – был пойман возле овчарни. А в это время император как раз приехал в близлежащий город вершить свои государственные дела. Поэтому вора решили привести на суд к его величеству. Местные судьи не хотели заниматься этим делом, ведь за кражу полагалась смертная казнь, а вор до своего проступка был вполне порядочным человеком. Что его подвигло на воровство – непонятно…

– Ой! – воскликнул Хаго, поморщившись от боли, когда цирюльник чересчур сильно дернул его за волосы.

– Прошу извинить… бывает, – «утешил» его цирюльник и продолжил: – Так вот, император предложил вору выбрать: быть повешенным или шагнуть за порог огромной, ржавой – страшной и загадочной! – двери в замке местного сеньора. Как думаешь, что он выбрал?

– Ну, не знаю…

– А что бы ты сделал на его месте?

– Да уж лучше пусть повесят, чем оказаться за той дверью! Вдруг там находятся дикие звери, которые могут разорвать человека на части. Или еще что-нибудь, более страшное. Мгновенная смерть с удавкой на шее, на мой взгляд, предпочтительней.

Цирюльник снова рассмеялся.

– Ах, люди… Как вы все предсказуемы, – сказал он, ловко подравнивая челку. – Вор именно так и сделал – выбрал виселицу. Когда палач накинул ему на шею петлю, вор спросил у его величества: «А что там, за дверью?» «Я всем предлагаю выбор, и все почему-то предпочитают виселицу», – улыбнулся император. «А все-таки, за дверью-то что? – допытывался вор. – Я все равно никому не скажу», – добавил он, указывая на петлю. «Там, за дверью, свобода. Но люди так боятся неизвестности, что предпочитают намыленную веревку», – печально ответил император…

Вернувшись на постоялый двор, Хаго неожиданно получил срочное задание – отнести в стирку вещи мессиров. Это должен был сделать Горст, оруженосец Геррика, но бывалый хитрец решил переложить свою ношу на плечи юного пажа. Ему вовсе не хотелось наблюдать за процессом стирки; куда приятней коротать время за столом таверны, дожидаясь господ. Хаго повздыхал в огорчении, но отказаться не решился; Горст был гораздо старше его и имел право в отсутствие рыцарей распоряжаться юным пажом.

Взвалив на плечи узел с бельем и носильными вещами, которые изрядно изгваздались в дороге, Хаго потащился вместе с прачкой, работницей постоялого двора, на берег реки. Для нужд прачек город выделил специальный участок, рядом с городским мостом. Место для постирушек было расположено неподалеку от общественного туалета – наверное, чтобы нечаянно запачканное исподнее сразу отдать в стирку.

Здесь же находилось и скромное здание городской прачечной. Летом, когда оставаться внутри из-за горячего пара и воды было невмоготу, прачки перебирались поближе к водоему, причем жара и тяжелая работа порой понуждали их раздеваться почти догола. Поэтому не раз случалось, что какой-нибудь подросток или взрослый любитель подглядывать исподтишка подбирался к ним поближе, дабы вдоволь налюбоваться открывшимся зрелищем.