Скрижали

— Наверное… — Юркина рука опустилась во внутренний карман пиджака, достала оттуда листок. — Здесь рабочий телефон, адрес Стаха Ивана Степановича, директора заповедника. Там сейчас обретается Артур Крамер. Держи. Вчера они заезжали к пограничникам.

«Не знает, что мы тогда не были знакомы. Не знает!» — Борис даже не взглянул на бумажку, сунул в карман, встал. — Спасибо.

— Так скажи, пусть тащит «Скрижали» ко мне. Хотя не надо. Сам его найду, когда вернётся. Какого числа улетаешь в Израиль?

— Должен семнадцатого. Обещали билет за взятку, — врал Борис.

Билет не на семнадцатое, а на пятнадцатое давно уже был у него на руках.

ИЗ «СКРИЖАЛЕЙ»

ФРАНКЛИН МЕРЕЛЛ–ВОЛФ. «ПУТИ В ИНЫЕ

ИЗМЕРЕНИЯ»

(Конспект)

При медитации не стараться фиксироваться ни на чём, просто отвлечение… И приходит ПОТОК, в который входишь с ЛЕГКОСТЬЮ ДВИЖЕНИЯ МЫСЛИ.

* * * * *

Если пишешь, находясь в ПОТОКЕ, литературные правила должны отбрасываться, когда они действуют как барьер для Смысла.

* * * * *

Выступая перед людьми, оставлять больше места спонтанности, нечто вроде ПОТОКА, т. е. не фиксировать форму. И это передаётся аудитории.

* * * * *

Человечество НЕ ЗНАЕТ. Неведение и есть ЗЛО.

* * * * *

Читая мистические писания, нужно не искать объективный смысл, а как бы пропускать через себя ПОТОК. Будет отзвук. Снова возвращаться, и придёт понимание. Обнаружится Живое Присутствие.

* * * * *

А ведь есть иные миры, ТОЖЕ ВОПЛОЩЕННЫЕ, но бесконечно выше нашего болота.

* * * * *

«Оккультный» означает всё, что скрыто для данного уровня сознания. Мы для собак оккультны.

* * * * *

Суеверие (следствие показа чудес, столь требуемых публикой) есть роковой барьер к Богопознанию.

* * * * *

Низведение творческого принципа в нечистое сознание — это и есть грех. И тогда, чем более нечисто сознание, тем худшие последствия навлекает на себя человек.

* * * * *

Способствуя развитию уровня другого человека, ты довершаешь и собственное озарение. Таким образом, служа другим, служишь себе.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Все утро они тряслись на газике по предгорьям, зная, что незримые дозоры бережно передают их от заставы к заставе. Слева то приближались, то отдалялись безжизненные рельсы железной дороги.

Майор Иваненко хотел было придать машину сопровождения — «БМП» с солдатами. Стах отказался. Объяснил: он сам и его драндулет известны здесь каждому на тысячу километров окрест, никто не тронет.

— А если банда с сопредельной стороны? — спросил майор и все-таки заставил взять израильский «узи» — трофей, отобранный на днях у очередного контрабандиста.

Сейчас этот автомат лежал сзади на полу машины, куда положил его Стах, и это соседство не нравилось Артуру Крамеру.

Не нравилось ему и безлюдье вокруг, и то, что они ехали не по магистрали, а крались грунтовыми дорогами, минуя кишлаки, откуда не доносилось ни звука. На полях никто не работал, хотя они были засеяны, уже лоснились густыми зелёными всходами овощей, хлопка.

Но больше всего не нравилось Артуру то, в чём сразу же по выезде с погранзаставы повинился Стах. Вроде бы надёжный, родной — вот он, рядом, вертит рулём, напряжённо следит за дорогой, переключает скорости, и этот родной человек, что называется, «подставил» его так, что впору немедленно возвращаться в город, добывать авиабилет, уносить ноги обратно. Именно подставил. Свалил свой груз на другого и сам сознаёт это. Что особенно отвратно.

Выяснилось, явился в Москву, чтобы уговорить его, Артура, спасти от саркомы одиннадцатилетнюю девочку, у которой уже отнялись ноги, руки и должно вот–вот отняться дыхание… Которой сделали запоздалую операцию по удалению злокачественной опухоли на шейных позвонках. Позвонки оказались разъеденными метастазами.

— Ты же знаешь, в прошлый приезд говорил тебе: злокачественные опухоли моим методом не лечатся!