Читаем Скрижали полностью

Скрижали

Но Борис Юрзаев подозревал, что Крамер не выгонял нерадивого ученика ещё и потому, что тот всегда приносил с собой стопку редких, часто старинных, антикварных книг, которые разыскивал Крамер. Через неделю–другую он возвращал их Леониду прочитанными и получал новую порцию. «А сами-то вы прочитали это все?» — спрашивал он Леонида. «Прочитал. В своё время», — уклончиво отвечал тот.

— Добрый вечер, Леня. Срочно, сейчас же вари кофе! Очумел. В глаза хоть спички вставляй. Ночь не спал. А твои спят?

— Ты и вправду очумел. Еще только начало девятого. У нас кот подыхает. Жена выпросила полтыщи, помчалась с ним в ветеринарную неотложку, в какой-то кооператив. Пошли на кухню.

— Что ж сам не попробовал вылечить кота?

— А ты бы вылечил?

— Случалось, — соврал Борис.

— Кофе нынче немыслимых денег стоит, — добродушно дудел в бороду Леонид, размешивая кофе с сахаром в джезвее и наливая в него воду из крана. — Окажешься в Израиле, передашь через кого-нибудь хоть баночку «Нескафе».

Они сидели за покрытым клеёнкой кухонным столом, пили кофе. И здесь, как и во всей трёхкомнатной квартире, громоздились по стенам застеклённые полки с книгами. Золотистые буквы на корешках старинных томов отсвечивали под бронзовой люстрой.

— Откуда ты знаешь, что уезжаю?

— Да об этом все воробьи кричат, на каждом дереве!

— Нет, серьёзно, откуда?

— Крамер говорил.

— Ты давно его видел?!

— Примерно неделю назад. Зашел на минуту перед отъездом, вернул книги — «Русскую народно–бытовую медицину» Попова да ещё «Мысли» Паскаля. Впервые больше ничего не просил, не заказывал.

— Погоди, погоди. Куда он уехал?

— По–моему, в Ашхабад. С ним ещё был человек оттуда. Русский. Вроде бы директор какого-то заповедника.

— Какого?! Какого?!

— Что у тебя за привычка повторять каждое слово? Не знаю какого. Зашли на минуту, отдали книги, уехали. Ты когда отчаливаешь? Оформился? Билет уже есть? Крамер сказал: «Вот и Юрзаев едет, в конечном счёте окажется в Америке…» Что? Просек он тебя?

— Да что мы все о Крамере? Тоже мне, махатма! Между прочим он случайно тебе не давал «Скрижали», ну, помнишь?

— Как же! Сподобился, видел однажды. Это просто толстый еженедельник в мягкой синей обложке, какие-то записи, конспекты.

— Как он к тебе в руки попал? Как?

— Артур должен был мне за книгу Бергсона, дореволюционное издание, раритет. По дружбе, даром, за тысячу отдал ему, в сущности, подарил. Анны дома не было. Он и кричит из кухни: «Сам возьми деньги в бумажнике, в секретере!» Готовил он там, чтоб меня обедом накормить. Я и глянул.

— Ну, и что ты там прочёл? Что?

— Ничего не успел. Листанул. Поставил на место. Взял из бумажника деньги и пошёл на кухню обедать.

— Нехорошо, Леня, нехорошо. Он тебя обедом… а ты? С другой стороны, кто б удержался? А может, он все-таки их кому-нибудь давал или сейчас дал?

— Может, и дал. Той же Оле. Или Ивану. Он их вроде хвалил, в отличие от нас с тобой. Или — Максиму.

— Понятно… Ну, ладно. Спасибо за кофе.

— Постой. А чего ты приезжал?

— Проститься заехал!

— Вот повезло тебе, что еврей! Везунчик!

— Какой я еврей! Даже не «полтинник»! Чистокровный русский! Это моя Линка еврейка!

— Ну и хитрован! Далеко смотрел… Между прочим, недавно принесли послушать кассету, подружка моей жены прислала из Иерусалима, рассказывает, как там экономят: воду в унитазе спускают лишь когда дерьмо накопится, голову моют обязательно в тазу, чтоб потом этой же водой постирать или пол вымыть. Кстати, её знакомый профессор–кардиохирург с трудом устроился в пятьдесят лет мыть полы. Называется — «половой вопрос».

— Зачем ты меня расстраиваешь, зачем? Одни устроились так, другие — иначе. У меня уже все обрезано, все концы. Из домовой книги выписан. Вещи отправил.

Борис обнялся с Леонидом, в отчаянии спустился к машине, сел, захлопнул дверцы.

— Завидует, — бормотал он вслух, — хотя, действительно, зачем им ещё один лишний врач? Даже не профессор.

Он включил свет в салоне, достал записную книжку, принялся составлять список бывших учеников Крамера, тех, кто мог получить или хотя бы прочесть и законспектировать «Скрижали».