Скрижали

— Значит, того, чего искал, нет? — спросил Марат. Он и тут, в самолёте, ухитрялся больно толкать его плечом. — Зачем обманывал солидных людей?

— Самого обманули. — Борис постарался придать своему голосу как можно больше скорби. — В такие расходы ввели…

— Э! Твои расходы — доходы! Знаешь, на чём сидишь?

— Знаю, — признался Борис. — Какой‑то мех.

— Каракуль! На миллион долларов. За границу везу.

— В Израиль?

— Нет. В Грецию. Сейчас перегружу в Москве. Уже сегодня сдам товар в Афинах. Неделю погуляю там — и назад.

— Часто так ездишь?

— Часто.

Самолет летел дрожа и вибрируя. Казалось, еле тянет.

…Через шесть часов полёта «Ил-18» приземлился. Не в Домодедово, не во Внуково, а, к удивлению Бориса, на Тушинском учебном аэродроме.

Здесь к нему сразу же подъехал «КАМАЗ» — фургон.

Еще в самолёте Борис поставил на своих часах время Москвы. Оставалось всего два часа на то, чтобы добраться до квартиры Крамера, забрать у Толи «Скрижали» — он наверняка был дома, спал — и после этого хватать такси, мчаться в Шереметьево, успеть пройти таможенный и паспортный контроль.

— Спасибо, Марат! — сказал Борис, когда они по такой же приставной лесенке сошли на землю. Он спешил избавиться от своего опасного попутчика.

— Зачем «спасибо»? Не надо твоё «спасибо». Зачем я тебя взял? Чтоб помог груз перенести.

— Нет времени! Опаздываю!

— Есть у тебя время. Шереметьево близко. Отсюда пятнад–цать–двадцать минут.

Стиснув зубы, Борис помогал Марату и водителю фургона вытаскивать тюки из грузового люка самолёта. Не хотел связываться, боялся «волосатой лапы», которая при надобности могла настичь и в Тель–Авиве… Не объяснять же, что здесь, рядом, в Москве, под телефонным аппаратом — «Скрижали»!

Работали в быстром темпе. Борис и Марат подавали тюк за тюком стоящему в фургоне водителю. Тот принимал их, укладывал. Один из пилотов взад–вперёд ходил рядом, беспокойно поглядывал по сторонам.

Тюки были тяжёлые. У Бориса треснула под мышкой куртка. Ныли руки, спина. В конце концов с одним из последних тюков он повалился на землю.

— Слабак! — сказал Марат, доставая из кармана пёструю пластинку жвачки. — На!

Борис поднялся, взглянул на часы. До отлёта оставалось всего пятьдесят пять минут.

— На! — Марат насильно запихнул жвачку в карман его куртки. — Гуд лак! Узнай, евреи любят каракуль? Может, увидимся!

Но Борис уже бежал, озирался, искал выход.

Марат оказался прав. Через двадцать пять минут Борис с заполненной декларацией стоял в Шереметьевском аэропорту среди огромной толпы эмигрантов, отбывающих в Израиль. Еще оставалось время осуществить свой последний план на этой земле, называемой Россия.

Он отыскал автомат, набрал крамеровский номер.

— Толя? Привет тебе от Артура. Да, был. Видел. Некогда, Толя, некогда. Слушай меня. Внимательно. Видишь под телефоном нечто вроде записной книжки? Да, в переплёте, да, в кожаном. Так вот. Артур Крамер велел её сжечь!

Одним из последних Борис Юрзаев успел пройти и таможенный, и паспортный контроль.

ИЗ «СКРИЖАЛЕЙ»

ЕВАНГЕЛИЯ

ПОСЛАНИЯ АПОСТОЛА ПАВЛА

У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

* * * * *

Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их.

* * * * *

И вот подошёл прокажённый и, кланяясь ему, сказал: Господи! Если хочешь, можешь меня очистить. Иисус, простёрши руку, коснулся его и сказал: хочу, очистись. И он тотчас очистился от проказы.

И говорит ему Иисус: смотри, никому не сказывай; но пойди, покажи себя священнику и принеси дар.

* * * * *

Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам.

И открылись глаза их. И Иисус строго сказал им: смотрите, чтоб никто не узнал.

* * * * *

А фарисеи говорили: Он изгоняет бесов силою князя бесовского.

* * * * *

Когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою.

* * * * *