Скромница

Анька с Наташкой уже давно забронировали себе номер, но он был таким крошечным, что туда бы не поместилась еще одна раскладушка. Дешевых номеров больше не было. Администратор, похотливо бегая по мне взглядом, обещал что-нибудь придумать, а пока решил поселить меня на пару дней в один из удачно оказавшимся свободным люксов, взяв плату как за номер эконом, правда вероятно эту оплату он взял себе, попросив только наличные и нигде меня не отметив.

Но это все не важно, важно что я в первый раз увидела море! Когда мы ехали из Адлера по серпантину я то и дело видела его краешек, но потом машина поднялась выше и я увидела эту бесконечную голубую гладь. На каникулах меня обычно отправляли на дачу и вот как-то так удивительно наша встреча с ним задержалась. Подружек же наоборот с детства отправляли на море и они в нем можно сказать выросли.

Я долго не могла привыкнуть к морю, пожалуй я и сейчас к нему не привыкла. Я хорошо плаваю в бассейне, но море это стихия которую ты не контролируешь, это страшная стихия, которая может с тобой играть как хочет.

У моря всегда сидела куча торговцев с стандартным набором еды для отдыхающих: персики, арбузы, виноград. Фрукты были уже настолько готовы к поглощению, что текли по рукам, груди и животу своей ароматной спелостью.

Общительная Анька уже закадрила двух парней и теперь они таскали арбузы к нашим лежакам. Мы ели их сахарную мякоть, обливаясь соком и, чтобы смыть с себя их липкий нектар, шли окунаться в море, запах арбуза и водорослей смешивался и пьянил. Но была еще одна вещь которая пьянила просто в хлам, это домашнее вино или «мурмулин», как мы его называли. Его продавали в пластиковых бутылках из под газировки, вокруг кружили мелкие мушки, оно пахло чем-то кислым, но, сделав пару первых глотков через силу, уже невозможно было отсосаться от этой бутылки как от мощной полуторалитровой груди. Мы пускали бутылку по кругу и, насосавшись, отваливались в забытьи как щенки от сосков матери.

Помню, очнувшись от забытья, я лежала в тени склона высокого берега, полностью расслабленной, и смотрела из тени на ярчайший свет отражающийся в волнах. Самого солнечного диска не было видно и казалось, что это светит само море, и что море это не море а солнце, а небо это не небо а море. Меня потянуло войти в это солнце. Плавать далеко я боялась, но девчонки научили меня кататься на волнах на мелководье. Солнце меня катало, поднимало, опускало и шипело шампанским. Я шла на встречу волне, потом, немного подпрыгнув, обнимала ее руками и ложилась на нее животом или переворачивалась спиной, чтобы она подхватила, подняла и понесла меня.

Вдруг, пытаясь вспрыгнуть на очередную волну, я увидела, что за ней на меня надвигается уже не белый барашек, а темно синяя, почти черная плотная толща воды. Испугавшись, я встала на ноги и попыталась скорее сбежать, но море как-будто связало мне ноги лассо из песка и гальки и начало тянуть от берега. Я стала падать на руки и тут меня с головой накрыла волна. На меня надавила вся толща ее воды, она меня оглушила и дезориентировала, я задержала дыхание, не зная сколько это еще продлится и когда я смогу опять вздохнуть. От волнения я начала захлебываться и наверное бы захлебнулась, если бы кто-то не взял меня подмышки и не протащил немного вперед. Волна отошла. Я сидела на гальке на самом мелководье в полной дезориентации, надо мной стояла Наташка.

— Ты что? — она вообще не могла понять, что за кульбиты я тут выписываю и как это я чуть не захлебнулась на метровой глубине.

Из моря выплывала Анька, несмотря на миниатюрность, ей вообще все было пофиг.

— Ну что, баттерфляй! — Она повела головой так, как бы это сделала большая собака, желая отряхнуться после купания, капли с головы полетели в разные стороны.

— Это тебе не бассейн, это море, детка!

Они вывели меня за руки на берег. Зрелище я представляла жалкое. Волна меня догнала близко к берегу и искупала в взвеси камней и песка. Глаза красные, волосы в песке, поцарапанные руки и ноги, купальник забился песком и камнями. На море я обиделась и больше не хотела никаких с ним отношений. Я сняла мокрые лифчик и трусы купальника, удивляясь сколько туда могло забиться камней и, накинув халат на голое тело, отправилась вверх по бесконечной лестнице на гору где был наш отель.

В отеле было тихо и пахло тем особым запахом, которым пахнет в южных отелях. В длинном как труба коридоре на меня повеяло ветерком. Мне очень хотелось залезть скорее в душ, смыть с себя соль и улечься на белоснежные простыни моей огромной кровати. Я приложила карточку-ключ к замку двери, но она, как сезам, не хотела открываться, замок щелкнул, но моргнул мне красным отказом.

— Ну давай! Пусти же меня, — мне совсем не хотелось идти на ресепшен, я опустилась на ковровое покрытие пола с синим пухлым ворсом, сбросила сандалии и откинулась на стену. Стресс от моей встречи с морем отступал и я почувствовала что еще пьяна.

Из-за поворота выкатилась тележка уборки номеров.