Скромное обаяние художника Яичкина (Божий одуванчик - 2)

Женя вышел из ступора, в котором он пребывал с момента появления в кабинете Зямочки, метнулся к бабуле, бодро подхватил босса (теперь, судя по всему, уже бывшего) под коленки и поволок его к столу. Если он и раздумывал над материями вроде «быть или не быть», то недолго, а когда Катерина положила ему на спину руку, то и вовсе бросил рефлексировать. Обожаю таких людей. Приняв один раз решение, они больше не возвращаются к нему, а действуют по намеченному плану. Жизнь у таких людей легка и понятна, они не крутятся в постели до четырех утра и не раздумывают, правильно ли они сделали, что съели на ночь килограмм оливье, два банана, четыре котлеты, сковородку макарон и брикет мороженого. Такие люди после всех этих подвигов ложатся и мгновенно засыпают как младенцы, потому что изначально доверяют своему выбору.

Бабуля и прекрасный, не рефлексирующий Женя тем временем прикручивали Зямочку к его собственному креслу.

- Женя, - прохрипел страдалец.

- Да, Василий Геннадьевич, - сосредоточенно кивнул Женя, обматывая его руку скотчем.

- Женя, - страшно закатил глаза Зямочка, - закопаю.

- Закопаете, - вздохнул Женя.

- Ну, ты тут мне еще нашего парня попугай, - возмутилась бабуля, приматывая к креслу вторую Зямочкину руку.

- Еще два часа назад, - вздохнул Зямочка, - он был моим парнем.

- Ну, - наклонилась к нему бабуля, отгрызая скотч зубами, - мы к тебе в гости не напрашивались, сам позвал - сам и расхлебывай.

- Машка, - выдохнул Зямочка, - и тебя закопаю, и девок твоих, - он нехорошо покосился на нас с Катериной.

- Утрешься, - хмыкнула бабуля и одним движением залепила Зямочке рот остатками скотча.

Дальше Зямочка еще что-то мычал, но мы уже не обращали на него никакого внимания. Аккуратно вернули на место стеллаж, скрыв тайник (мало ли что придет в голову его ребятам, когда они увидят так удачно по случаю связанного босса, сидящего посреди россыпи всяких богатств), и плотно захлопнули за собой дверь.

Глава двадцать четвертая, в которой любители йоги обретают тренеров, а собаки лишаются обеда

Свобода! Вот теперь уже почти настоящая, если, конечно, забыть о собаках.

А забывать о них не следовало, потому что надо было еще как-то выбраться отсюда. Пока мы галопом скакали через невероятный Зямочкин дом, Женя сообщил нам, что собак четыре штуки, и жрут они все, от фарфора до гвоздей. Так что мы решили проявить благоразумие и не рваться совершить подвиг.

- Не стану разыгрывать из себя дедушку Дурова, - сказала бабуля, когда мы пристроились в каком-то закутке и устроили короткое совещание, - с животными у меня нет никакого взаимопонимания.

- Да эту свору никто особо не понимает, Марья Степановна, - успокоил бабулю Женя, - дурные они какие-то.

- Прекрасно, - вздохнула бабуля и глубоко задумалась.

Ситуация складывалась, и правда, не особо радужная. По словам Жени четырех питбулей выпускали пасторально пастись в окрестностях Зямочкиного дома в одиннадцать вечера, а около восьми их отлавливал некий Колька. Колька был для питбулей единственным авторитетом в доме, а потому кроме него никто не рисковал завести с ними дружбу.

- А Зямочка? - задумчиво проговорила бабуля.

- Василий Геннадьевич собак не любит, - заверил нас Женя. Мы вздохнули и помолчали.

- Жаль, - загрустила она, - я рассчитывала выкатить Зямочку в самую гущу его любимцев и отступать с прикрытием.

Я на секунду представила себе Зямочку, катящегося по двору в офисном кресле на колесиках, обмотанного скотчем и мычащего что-то нечленораздельное, а вокруг него с восторгом скачут собачки.

- Кормит собак Колька? - подала голос Катерина, которая уже удобно расположилась на каких-то мешках и бросала оттуда на Женю страстные взгляды.

- В смысле? - не понял Женя, всецело увлеченный Катериниными формами.

- Ну, - начала объяснять Катерина, - может быть, устроить им внеплановое кормление?

- И потихоньку слиться… - закончила бабуля, воодушевляясь, - а наш доблестный Женя пока отвлечет парней беседой. Хотя… - бабуля снова задумалась и замолчала.

- Что? - дрожащим голосом спросил Женя, который, судя по всему, не особо надеялся на свою светскость.

- Парней буду отвлекать я, - постановила бабуля, - а ты, Женечка, займешься собаками.

Осененная внезапной мыслью, она пошарила взглядом по складу, разворошила ближайшую коробку, отыскала в ней пачку бумаги, отсчитала себе четыре листа и свернула их в трубочку.

- Вперед, мои дорогие, - объявила бабуля.

На том и порешили. Женя отправился на кухню за едой, а мы поплелись за бабулей в каморку, где сидели любители животных.

- Братцы, - с места в карьер начала бабуля, распахивая ногой дверь к парням, - нелегко же вас тут было отыскать.

Братцы (в количестве трех человек) оторвались от экрана крохотного телевизора, где футболисты в брутальных трусах по колено валились в кучу малу, и разом полезли за оружием. За их спинами мерцали экраны наружного наблюдения.

- Полегче, парни, - замахала руками бабуля, - Василий Геннадьевич говорил, что вы обрадуетесь, когда меня увидите.