Скромный герой

— Ригоберто поступает совершенно правильно, — согласился кабальеро. На нем был все тот же костюм, но фиолетовый жилет был другой, без ромбов. — В Лиме так много нехороших людей. Повсюду встретишь либо извращенца, либо умалишенного. И такие вот чистенькие детки, как ты, — это их излюбленная мишень.

Дон Ригоберто выпучил глаза:

— Он назвал мое имя? Сказал, что мы знакомы?

— Вы что, знакомы с моим отцом, сеньор?

— А еще я был знаком с Элоизой, твоей мамой, — подтвердил кабальеро, сразу сделавшись очень серьезным. — Я знаю также и твою мачеху Лукрецию. Не могу назвать нас близкими друзьями, мы виделись всего несколько раз. Но они мне очень понравились и с самой нашей первой встречи показались мне идеальной парой. Отрадно слышать, что они тебя хорошо воспитывают и заботятся о тебе. Такой симпатичный парнишка, как ты, ни от чего не застрахован в этом Содоме и Гоморре, который зовется Лимой.

— Расскажи, пожалуйста, что такое Содом и Гоморра, папа, — попросил Фончито, и Ригоберто подметил, как в его глазах вспыхнул лукавый огонек.

— Это были два древних города, погрязшие в пороке, из-за чего Господь и стер их с лица земли, — осторожно ответил Ригоберто. — Так, по крайней мере, полагают верующие. Тебе придется немножко почитать Библию, сынок. Для общего развития. Хотя бы Новый Завет. Мир, в котором мы живем, полон библейских аллюзий, и если ты не научишься их улавливать, то вечно будешь попадать впросак и демонстрировать свое невежество. Ты, например, не сможешь разобраться в классическом искусстве, в истории Древнего мира. А этот тип и вправду объявил, что знает меня и Лукрецию?

— А еще что он знал мою маму, — добавил Фончито. — Он даже назвал ее имя: Элоиза. Он говорил так, что просто невозможно было ему не поверить.

— А свое имя он назвал?

— Нет, не назвал, — смутился Фончито. — А я даже не спросил и не дал ему времени назваться. Поскольку ты приказал мне не обмениваться ни словом с незнакомыми мужчинами, я сразу же убежал. Но он точно знает тебя, знает вас. Если бы не так, он не сказал бы, как тебя зовут, как звали матушку и что мачеху мою зовут Лукреция.

— Если ты случайно встретишься с ним снова, не забудь спросить, как его зовут, — велел Ригоберто, недоверчиво глядя на сына: этот его рассказ — правда или очередная выдумка? — Но при этом не заводи с ним разговоров, не вздумай принять от него бутылочку кока-колы или что-нибудь еще. Я все больше убеждаюсь, что этот господин — один из тех извращенцев, которые запросто бродят по Лиме, охотясь на мальчиков. Иначе что бы ему делать в школе «Сан-Агустин»?

— А знаешь, что я тебе скажу, Ригоберто? — прошептала донья Лукреция, прижимаясь к нему в сумерках, словно прочитав его мысли. — Иногда мне кажется, что все это выдумка. Типичная для Фончито фантазия. Он ведь уже проделывал с нами подобные штучки, верно? И он говорил мне, что беспокоиться не о чем, что этого кабальеро нет и не может быть. Что он его придумал, чтобы покрасоваться, чтобы мы поволновались и обращали на него побольше внимания. Однако проблема в том, что Фончито — непревзойденный обманщик. Ведь когда он рассказывает об этих встречах, я просто не могу ему не верить. Он говорит так откровенно, так невинно, так убедительно, так… не знаю, в общем. С тобой такого не случается?

— Конечно случается, точно так же, как ты и говоришь, — признался Ригоберто, обнимая жену, согреваясь о ее тело и согревая ее. — Он, разумеется, великий обманщик. Лучше бы он выдумал всю эту историю. Да, лучше бы так. Поначалу я относился к ней легко, но теперь эти явления и меня начинают сводить с ума. Я принимаюсь читать, но меня отвлекает этот субъект, начинаю слушать музыку, и вот он, пожалуйста, рассматриваю свои гравюры и везде вижу его лицо — даже не лицо, а знак вопроса.

— С Фончито скучать никогда не приходится, это уж точно, — попыталась пошутить донья Лукреция. — Давай попробуем немного поспать. Еще одной бессонной ночи мне не вынести.

А потом в течение многих дней мальчик ничего не рассказывал им о своем незнакомце. Ригоберто начал подумывать, что Лукреция права. Все было лишь фантазией Фончито, который захотел произвести впечатление и привлечь к себе внимание. Так продолжалось до тех пор, пока однажды зимним вечером, холодным и мокрым, Лукреция не открыла мужу дверь со странным выражением на лице.

— Почему ты так смотришь? — Ригоберто поцеловал супругу. — Это из-за моего преждевременного ухода на пенсию? Тебе не по душе такая идея? Ты что, боишься каждый день видеть меня запертым в этом доме?