Скрытая угроза

Он как будто вновь очутился в доме на улице Гистадрут, в квартире Ханы Шараби, во второй день расследования об исчезновении ее сына Офера[4]. Он сидел напротив нее на кухне, и она подала ему черный кофе. Это было в пятницу утром, в день его рождения, и Авраам пытался заставить Хану рассказать о пропавшем сыне. Вот и она тоже сказала, что помочь ему не способна. Что она ничего не знает. В отличие от женщины, сидящей перед ним сейчас, Шараби говорила почти беззвучно. Когда она открывала рот, Авраам с трудом различал слова. То и дело она всхлипывала. И он не почувствовал, что она лжет. Что на самом деле она знает, где ее сын…

Только через три недели после этого, после того, как ее муж признался в убийстве сына, ее прорвало в следственной камере.

Воздух в детсаду был давящим и вызывал головокружение.

Авраам привел в порядок дыхание, положил свою записную книжку на пол и пристально взглянул на сидящую перед ним женщину. Если провал в предыдущем расследовании чему-то его и научил, то вот этому: раскрыть глаза и глядеть в оба. И не верить ни единому сказанному слову. Хава Коэн была несколькими годами старше Ханы Шараби, поплотнее и с вьющимися волосами. И он все еще не спросил, как ее зовут.

– Я требую отвечать мне на вопросы без всяких уклонений, – тихо сказал инспектор.

Воспитательница хлопнула себя по лбу ладонью.

– Попытаюсь. И в чем же вопрос?

– Вопрос: втянуты ли вы в какой-либо конфликт?

Она снова сказала, что нет. Авраам увидел, что она отводит глаза и собирает рукой волосы.

– Напомните, пожалуйста, ваше имя, – попросил полицейский.

– Хава.

– Хава. А фамилия?

– Хава Коэн.

– Известно ли вам, поступали ли от кого-нибудь из жильцов дома жалобы на вашу деятельность в этом детсаду?

– С какой стати жалобы? Этот садик работает здесь десять лет. И на него имеется лицензия.

– Вы снова уклоняетесь от ответа. И я теряю терпение. Я спросил не о том, есть ли у вас лицензия, а о том, не выразил ли кто-то из жильцов недовольство тем, что здесь работает детсад?

Женщина не вспылила, увидев, что ее собеседник посуровел.

– Я попыталась вам ответить. Насколько я знаю, нет. В общем-то, я уверена, что нет.

– Есть ли у вас или был ли в прошлом конфликт с родителями детей?

– Ни в коем случае. Никаких конфликтов ни с кем из родителей. У нас в садике конфликтов нет. Можете проверить все за десять лет и опросить всех родителей квартала. Родители приводят ко мне своих детей и умоляют, чтобы я приберегла место для тех, кто еще не родился.

Авраам вытащил из картонной папки фотографию чемодана, сделанную перед тем, как его взорвали, и спросил, знаком ли он Хаве, а потом показал ей фото Узана. И снова безрезультатно.

– Пожалуйста, посмотрите на эту фотографию повнимательней, – упорствовал он. – Уверены, что этот человек вам незнаком? Что поблизости от садика вы его не видели?

Коэн по-прежнему все отрицала.

– Вы в последнее время не получали никаких угроз? Телефонных звонков?

Инспектор глядел на Хаву и видел, что она лжет.

Напротив на стене был крупный рисунок букета, который с начала беседы привлек его внимание. В центре каждого цветка была фотография ребенка, вокруг которой были сделаны лепестки из цветной гофрированной бумаги. С того места, где сидел Авраам, лиц детей было не рассмотреть.

– То, о чем я вас спрашиваю, не выйдет за пределы этой комнаты. Я хочу знать, не связан ли, по вашему мнению, кто-то из родителей с криминальными разборками.

Хава Коэн удивленно поглядела на полицейского.

– Вы считаете, что злоумышленник пытался угрожать кому-то из родителей?

– Я просто спрашиваю.

Когда дело касалось не ее, воспитательница была поспокойней.

– У меня тут нет детей из трущоб, и, насколько я знаю, все здешние родители в полном порядке.

– А если я спрошу вас, чем каждый из них занимается, вы ответить сможете?

Коэн повернулась и взглянула на картинку, привлекшую внимание Авраама.

– Не уверена. Отцов я вижу нечасто, больше приходят матери. Часть из них работает, часть – нет. И это только начало года, я всех еще не знаю… Могу сказать, что отец Аркадия – электрик, потому что на прошлой неделе он помог нам с электричеством.

Спросив, кто еще работает в этом садике, Авраам встал со своего стула.

– Никто, – ответила Хава. – Только я и моя помощница.

Когда инспектор попросил номер телефона помощницы, он почувствовал, что воспиталка снова напряглась. Несмотря на нежелание видеть его в садике в начале беседы, Коэн попросила его прийти для разговора с помощницей завтра, потому что он вряд ли сумеет поймать ее по телефону.

– И что она может вам добавить, кроме того, что сказала я? Она здесь меньше двух недель. Я взяла ее за день до начала года, и ни о родителях, ни о доме она ничего не знает, – добавила Хава.

* * *

Поговорить с Иланой ему удалось только назавтра, после того, как он закончил срочные дела.

* * *