Скрытая угроза

– Она приехала сюда поработать, так я ее и встретил, – рассказал он.

– Как?

– На работе. Она где-то работала, а я пришел туда и увидел ее.

– И решил на ней жениться?

– Да.

…Это было примерно через год после того, как Джени приехала в Израиль. Еще толком и на иврите не говорила. Работала она у соседа матери Хаима, вдовца, сломавшего шейку бедра и позже умершего от инфаркта. Встретились они не в доме этого вдовца, а у матери. Джени пригласили на ужин, и Хаима тоже. Семья вдовца собиралась определить его в заведение для инвалидов, и Джени теряла работу, а ее право на пребывание в стране уже истекло. Сара не помнил, что на ней было надето, потому что не обращал внимания на такие тонкости. Он просто помнил, что во время ужина все сидели тихо и что Джени выглядела смущенной. Она не знала, что и он там будет, но поняла, зачем устроили этот ужин. И он не мог сказать, когда и как они встретились во второй раз. Через несколько недель они вечером вышли в тайский ресторан, и Джени разъясняла ему меню. А когда поняла, что из него слова не вытянешь, заговорила сама. Быстро и помогая себе руками, рассказала про родителей, что оба они умерли, когда она была еще ребенком, – сперва умерла мать от тяжелой болезни, а через два года отец, от горя. И про сестру, вышедшую замуж за турецкого торговца и проживающую в Берлине. На Филиппинах у нее никого не осталось, а в Израиле – так она сказала – ей работалось хорошо. В ней была живость, чуждая Хаиму, но эта живость ему понравилась. Она могла болтать и болтать, а он только слушал. Про свадьбу они тогда еще не говорили. И про детей тоже…

Эзер смотрел на него, и по его взгляду Хаим понял, что он хочет, чтобы отец продолжал.

Свет по большей части проникал в гостиную из кухни, да еще немного просачивался с улицы, сквозь жалюзи.

Сара мог часами глядеть на лица своих сыночков, но не по той причине, что большинство родителей, – так он думал. Хаим глядел на их узкие глаза, на их чужестранные черты лица и пытался понять, чем они отличаются от его лица и чем все же похожи на него, несмотря на свою инакость. Про Шалома всегда говорили, что он все же чуточку больше похож на Хаима, но характером вышел в Джени – живчик и болтун. А вот Эзер, который молчаливостью и закрытостью так напоминал ему его самого, больше был похож на Джени, иногда казался точной ее копией…

А чужесть с их лиц никогда не сотрешь. Хаим ловил это по взглядам других людей.

– Почему ты решил на ней жениться? – спросил Эзер.

– Может, потому, что она много смеялась, и мне это понравилось, – сказал его отец.

– А мы когда родились?

– Ты родился первым. Примерно через год.

Хаим помнил и роды. Крики Джени, собственный страх, что с его старшим сыном может что-то случиться при родах. Врач родильного отделения не согласилась госпитализировать Джени; даже когда признала, что у той схватки, она велела вернуться через несколько часов, и Хаим был уверен: это все потому, что Джени чужая. Но он не сумел настоять на своем и вернул ее домой, извивающуюся от боли…

* * *

Эзер очистил яйца от скорлупы, растолок их с тунцом в миске и перемешал. Хаим нарезал на дольки лук и высыпал его в миску. «Так вот и нужно, – подумал он, – и со временем так оно и будет». Несмотря на чемодан, чем больше дней проходило без Джени, тем больше он верил в себя. Да и Эзер был спокоен. Пока мальчик чистил зубы, он спросил, где находится страна Филиппины, и Хаим сказал, что она далеко, на расстоянии больше десяти часов полета. В кровати старший сын лежал не в той застывшей позе, которая так потрясла Хаима, а на боку и лицом к отцу. Сара спросил, не хочется ли ему, чтобы он остался у них в комнате, и Эзер ответил:

– Знаешь, я раньше думал, что мама не вернется.

Отец улыбнулся ему:

– Нет, она вернется через какое-то время.

– Теперь я уже знаю. Но я проверил в ее шкафу, а там пусто. Она все свои вещи забрала.

Хаим подавил охватившую его дрожь. Он не помнил, чтобы Эзер заходил в их спальню, – а ведь вроде бы все время находился при детях в квартире…

– Когда ты смотрел? – спросил он.

– Несколько дней назад. И еще я нашел в ящике ее цепочку, а она говорила про нее, что всегда будет брать ее с собой.

Что за цепочка, Хаим не понял.

– Из бусинок, – объяснил мальчик. – Которую мы делали все вместе. Мама сказала, что будет брать ее повсюду, а вот не взяла.

– Да небось забыла, – сказал Хаим и погладил его по щеке. Он собрался поцеловать сына и выйти из комнаты, но Эзер продолжал:

– И еще я подумал, что мама не вернется, потому что она уехала, а нам с Шаломом не сказала, что уезжает. – Голос у него был тихим, почти спокойным.

– Она просто подумала, что так вам будет легче, – сказал Хаим, и Эзер тотчас ответил:

– А знаешь, первый папа мне сказал, что она не вернется. Он помог ей убежать с чемоданом.

На этот раз Сара не потерял самообладания.

Эзер понял, что сказал нечто запрещенное, и в глазах у него мелькнул страх, но, к его удивлению, Хаим подбодрил сына, чтобы тот продолжал говорить.

– А он, что же, ее видел? – спросил мужчина, и Эзер поколебался, прежде чем ответить: