Скрытая угроза

Когда он вернулся назад, банка растворимого кофе, сахар и две кофейные чашки уже стояли на столе, а Вероника, присев на край стола, с интересом разглядывала Иринин портрет, который держала в руках.

– Кто это? – Оторвавшись от портрета, она подняла на Егорова вопросительный взгляд.

– Моя... знакомая, – смущенно ответил Егоров. Он быстро подошел к Веронике и забрал у нее свой рисунок. – А вам разве не говорили, что даже симпатичным девушкам не пристало рыться в ящиках чужого стола, или это профессиональная черта?

Он хотел пошутить, но получилось грубо, и Вероника сразу вспыхнула.

– Я нигде не рылась, а искала чашки и кофе, между прочим, по вашей просьбе! – возмущенно воскликнула она. – А если вы боитесь, что кто-нибудь увидит портрет вашей возлюбленной, запирайте его в сейф!

Егоров аккуратно расправил на столе помявшийся рисунок и убрал его обратно в стол, потом дождался, когда закипит вода, и заварил кофе. За все это время Вероника не произнесла ни слова и лишь искоса наблюдала за ним. Когда кофе был готов, она залпом выпила свою чашку, так и не притронувшись к печенью, которое предусмотрительно выложил Егоров, и, обращаясь к нему, требовательно спросила:

– Запись мы прослушали, кофе выпили. Теперь я могу быть свободна?

– Я на машине и мог бы вас отвезти, – желая сгладить допущенную неловкость, предложил девушке Егоров.

– Я живу в Теплом Стане. Вряд ли нам по пути, – заявила в ответ Вероника.

Егоров мысленно усмехнулся. Если бы он ехал в свое Медведково, она была бы права. Но он уже полгода живет с Ириной.

– Я еду на Ленинский проспект. Так что отвезти вас в Теплый Стан меня действительно не затруднит.

– Однако! – Вероника вскинула брови. – Как же вас ценит руководство, раз выделило квартиру на Ленинском проспекте.

– Ваша ирония, Вероника, не уместна. Эта квартира не моя, а... – Егоров запнулся. Что сказать дальше, он не знал.

– Можете не продолжать – вашей знакомой. Я поняла, – девушка кивнула. – Боюсь вызвать ее ревность, так что вынуждена отклонить ваше предложение. Доберусь самостоятельно. – Развернувшись, она направилась к выходу.

– Вероника, оставьте ваш телефон, чтобы я мог с вами связаться, – поспешно крикнул ей в спину Егоров, пока она не успела выйти за дверь.

Вероника нехотя вернулась к столу и быстро написала на листе перекидного календаря номера городского и мобильного телефонов, потом вырвала листок из календаря и положила его перед Егоровым:

– Теперь все?

Егоров растерянно кивнул:

– Все.

– Кстати, заваривать кофе вы совершенно не умеете. Поучились бы у своей подруги! – напоследок бросила она, чтобы оставить за собой последнее слово, и, выйдя из кабинета, намеренно хлопнула дверью.

Оставшись в кабинете один, Егоров задумчиво почесал затылок. Восприятие кофе – вопрос вкуса, а вот отношения с женщинами он точно строить не умеет.

* * *

Поставив на обеденный стол опорожненную пиалу, Омар пружинисто поднялся с застилающего пол ковра. Сейчас на нем были такие же, как на отце, широкие шаровары и длиннополая рубаха, куда более распространенные в северном Пакистане, чем европейский костюм, который большинство жителей горной провинции никогда не видели в своей жизни. Омар хорошо поел. Настроение было превосходным – он неплохо выступил на совещании, а члены совета по достоинству оценили его роль в розыске российских шпионов. Жаль, что помогавшая русскому шакалу девица сумела сбежать, но это уже не его вина, а Аббаса, не сумевшего как следует организовать охрану места встречи руководителей организации, за что тот и поплатился. Вот только ноги затекли от долгого сидения на полу. За семь лет в Европе и еще за три года в Америке Омар отвык от особенностей национального стола и сейчас с трудом выдержал полуторачасовую трапезу, в течение которой ему пришлось, подражая отцу, сидеть на разложенных по ковру подушках, подогнув под себя ноги. Стараясь не выдать отцу своей усталости, он прошелся по ковру, разминая затекшие мышцы. Если Абу Умар и заметил неловкость его походки, то ничего по этому поводу не сказал. Сидя на полу в прежней позе с пиалой зеленого чая в руке, он продолжал молча смотреть на расхаживающего по ковру сына.

– Так все-таки, когда ты намерен снова созвать совет? – вновь вернулся Омар к разговору, который уже неоднократно заводил с отцом после их поспешного отъезда из Бейрута.

Абу Умар озабоченно вздохнул. Омар молод и горяч, и ему не терпится поквитаться с американцами за то, что они чуть было на всю жизнь не засадили его за решетку. Но пока существует угроза разоблачения, только безумец может настаивать на скорейшей встрече руководителей организации.

– Члены совета обеспокоены активностью русских и не рискнут сейчас собраться на новую встречу.

Омар раздраженно сморщился:

– Они боятся встречаться, а я из-за их трусости не могу начать действовать!