Скрытая угроза

– Я поинтересовалась. Но он заявил, что не выдает свои источники информации... – Девушка на несколько секунд задумалась и, внезапно хлопнув себя по колену, воскликнула: – Слушайте, Андрей Геннадьевич! Я придумала: вы сами расспросите Астахова! Он знает меня как начинающую журналистку, поэтому ни за что не поделится своими сведениями. А вы – полковник ФСБ. Вам он не посмеет отказать. Сейчас приедем ко мне. Я заряжу телефон, и вы ему позвоните.

Егоров улыбнулся.

– И как вы себе это представляете? Я позвоню ему и скажу, что начинающая журналистка Вероника Богданова пожаловалась мне, что Максим Астахов скрывает важные для государства сведения? И потом, как я объясню ему, откуда мне известен его телефон?

Но ни ироничный тон Егорова, ни его слова ничуть не смутили Веронику.

– Ой, ну придумайте что-нибудь. Что, мне вас учить? В конце концов, ваш шеф назвал вас опытным и вдумчивым оперативником. Вот вам, кстати, прекрасный случай подтвердить высокое мнение начальства.

– Вижу, спорить с вами бесполезно, – сдался Егоров. – Хорошо, я позвоню вашему знакомому, но завтра. Сейчас уже поздно, а я не хочу беспокоить ваших домочадцев.

– Во-первых, я живу одна. Поэтому вы никого не побеспокоите, – заявила в ответ Вероника. – А во-вторых, звонить Астахову лучше всего именно сейчас. По утрам он обычно спит допоздна, так что может попросту не ответить. – Девушка иронично взглянула на Егорова и с усмешкой добавила: – Или вы не хотите ехать ко мне, потому что боитесь ревности вашей знакомой, портрет которой храните у себя в столе?

– Вот еще. С чего вы взяли, – смутившись, ответил Егоров. Девушка оказалась на редкость остра на язычок.

Заметив его растерянность, Вероника победно усмехнулась и гордо вскинула голову.

– В таком случае перестаньте пререкаться и следите лучше за дорогой, чтобы не попасть в пробку.

В этом раунде постоянного соперничества разведки и контрразведки она явно чувствовала себя победительницей.

* * *

Егоров всего несколько раз был в Теплом Стане, но, следуя указаниям Вероники, довольно быстро отыскал ее дом – типовую панельную шестнадцатиэтажку, стоящую в ряду однотипных домов. Лифт с металлической кабиной и такими же металлическими утопленными кнопками, что, по мнению конструкторов, должно было защитить их от посягательств вандалов, поднял Егорова с его спутницей на девятый этаж. Площадка перед лифтом приятно удивила Егорова своей чистотой: судя по всему, соседями Вероники были аккуратные люди. «Номенклатурный дом, где по крайней мере часть квартир принадлежит СВР», – решил Егоров. Хотя было совершенно непонятно, как молодая сотрудница, к тому же незамужняя, могла получить отдельную квартиру. Сам Егоров получил квартиру уже майором, после того как отстоял в очереди без малого восемь лет, проживая все это время с женой и тещей, а когда родилась дочь, еще и с ней, в малогабаритной двухкомнатной «хрущевке». И это несмотря на положенные ему как воину-афганцу льготы. Привыкший за четыре года афганской командировки к казарменному быту, сам он не особенно обращал внимание на тесноту, хотя постоянное соседство ворчливой тещи порой раздражало даже его. Жену убогость жилья и отсутствие элементарного жизненного пространства, напротив, нервировали постоянно. Свое раздражение она вымещала на муже частыми и беспричинными ссорами. И, как подозревал Егоров, именно неустроенность быта привела к охлаждению их отношений и последующему разводу.

Достав ключи, Вероника сноровисто отперла одну из выходящих на площадку четырех дверей и, обернувшись к Егорову, нетерпеливо произнесла:

– Ну, что вы встали? Заходите.