Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы

Можно было бы согласиться с классической точкой зрения, что половое отличие девочки от мальчика состоит в том, что у нее, как и у ее матери, отсутствует фаллос, но для этого девочки и мальчики должны также принять другое отличие – тот факт, что в детстве они не могут рожать детей. Этот подход позволяет только разграничить поколения, в том числе посредством процесса идентификации с однополым родителем, принадлежащим к другому поколению, однако не способен обосновать гендерные различия в горизонтальной плоскости. Тот факт, что репродуктивный аспект сексуальности девочек и мальчиков является партеногенетическим, означает, что нет никакой потери или отсутствия, поскольку каждый ребенок воображает, что может родить ребенка самостоятельно, и гетеросексуальность не имеет значения. Половое размножение означает, что каждый пол предлагает то, чего нет у другого пола. В случае сиблинговой сексуальности это не так. Если мы возьмем «отсутствие» в качестве отличительной характеристики репрезентации влечения, то существует ли тогда репрезентация сексуального влечения в связи с сиблинговым объектом?

Рис. 2. «Старейшее из всех проклятий – братоубийство!». Питер Пауль Рубенс. «Каин убивает Авеля» (1608–1609). Институт искусства Курто, Лондон

Ранее я говорила, что зачатие, произошедшее в результате инцеста между братьями и сестрами в подростковом возрасте, вызывает у них сильнейший шок. Работает ли здесь механизм психотического отрицания самой возможности произвести на свет потомство или же партеногенетическая фантазия исключает какую-либо идею о половом размножении? Другими словами, дифференцированы ли психически брат и сестра по половому признаку? В этой реакции сиблингов на зачатие есть нечто, совпадающее с другой реакцией: истерик, а иногда и родители, у которых появился первенец, «не знают», что родившийся ребенок – это его или ее ребенок. Кроме того, истеричные мужчины часто испытывают проблемы с тем, чтобы быть отцами, а истеричные женщины могут рожать одного ребенка за другим, подобно героине фильма «Пожиратель тыкв», не ощущая при этом, что один ребенок отличается от другого. Я считаю, что у этих, по-видимому, разных явлений есть общий корень. Во всех этих случаях ребенок ментально является для своего родителя копией, подобной клону. Фантазии о клонировании уберегают от знания того, что, давая жизнь ребенку, они сами являются смертными.

Помимо этой очевидной истины, важно, чтобы мать, признавая неизбежность рождения ребенка после зачатия (даже если случается выкидыш, мать делает аборт или ребенок умирает), также принимала бы и великую неизбежности смерти. Знание того, что этот ребенок – мой ребенок, означает также признание, что я, как его родитель, умру. Именно это знание о собственной индивидуальной смерти дает понимание того, что род продолжает жить благодаря появлению ребенка. Возможно, что те немногие социальные группы, в которых поддерживаются близкородственные связи между братьями и сестрами, бессознательно избегают знания о смерти. Предполагается, что посредством сиблинговой эндогамии находящиеся под угрозой социальные группы обеспечивают свое будущее, а также устанавливают необходимые различия между братьями и сестрами, но, вероятно, они также психологически отрицают, что могут когда-либо вымереть, потому что подобное клонирование или репликация является формой бессмертия.

В «Царе Эдипе» Софокла Эдип единственный раз упоминает, что он является братом своих собственных детей, когда говорит о своих руках, которые вырвали его глаза после того, как он обнаружил, что совершил инцест с матерью-женой Иокастой[7]. Это можно рассматривать как акт самокастрации, но насилие связано с братско-сестринскими отношениями. У Дональда Винникотта, самого доброго из психоаналитиков, занимавшихся вопросами материнства, было две старшие сестры. У сестер была кукла по имени Рози, которую они делили. Поскольку семья Дональда была прогрессивной, у него была своя собственная кукла Лили. Однажды нежный маленький мальчик разбил голову Рози. Я полагаю, что сиблинговая сексуальность связана с насилием и что табуируются именно эти отношения, о чем свидетельствует насилие Эдипа над самим собой.