Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

Самолет пролетел прямо над нами, бомба взорвалась у дороги. Взрывы, вспышки, крики. Из своего укрытия нам видна только обочина дороги, на которой дымится впереди нас шедшая машина.

Только я собралась что-то сказать Оле, как нас обдало дымом, оглушило и засыпало снегом. Позже мы узнали, что это взорвался бензобак у той машины, что стояла впереди.

Мы с Олей оказались в темноте. Но нет, мы не хотели сдаваться, стали разгребать снег. Вылезти из своей норы мы не могли: нас прижимал ящик, но руками кое-как прорыли лазейку и пытались выбраться наверх. Я уже почти вылезла из-под ящика, как что-то ударило меня по голове и, как молотком, вбило в снежную глубину. Все куда-то провалилось. Сколько времени прошло — не знаю. Потом почувствовала, как меня трясет Оля. Открыв глаза, я увидела лицо моей дорогой подружки, залитое не то слезами, не то оттаявшим на лице снегом. «Ты ранена? Держись!» У меня ничего не болит, но тела своего я не ощущаю. Меня просто нет. Есть безразличие и страшная усталость. И еще, нереальность всего происходящего. Ясно представилось, что я опять в Сталинграде: тот же грохот, дым, дрожащая земля. Только не могу сообразить: как попала сюда моя Оля?

«Не спи, проснись, не спи», — глухо, будто из-под земли, слышится ее голос. «А, так это только сон», — облегченно кто-то думает за меня. А я проваливаюсь в небытие.

Открыла глаза, чувствую, что лежу на чем-то мягком, а надо мною холодное небо с недобро сверкающими далекими огоньками. Они, как безмолвные свидетели, бесстрастно наблюдали с высоты за происходящим на земле безумием.

Смутно помню, как несли меня в какую-то закрытую машину, стали растирать снегом. Потом укутали, дали выпить целую кружку чего-то обжигающего. Больше ничего не помню. Очнулась в какой-то теплой комнате — жива-здорова. Но долго еще болели пальцы ног и рук.

У Оли был перелом ноги. Из госпиталя она убежала, вернее, ее унес друг Володька. На дежурство и обратно он носил ее на руках.

Спасением своим мы были обязаны нашим ребятам-связистам. Когда они стали поднимать ящик, никто и не догадывался, что под ним увидят нас, запорошенных снегом.

Потеряли мы много своих людей. Погибли две девушки из нашей роты. Даша-Дашенька, которую мы любили за ее голосок. Как она пела! Все, кому довелось слышать ее пение, были уверены, что она станет певицей. Не успела…

И Ирочка, недавно прикомандированная к нам. На Урале ее ждала мама и маленький сын. Не дождались…

Воздушный бой

Однажды утром моя подружка Оля говорит: «Вставай, быстро одевайся, едем!» Меня не надо уговаривать и тем более объяснять куда и зачем. С Олей хоть на край света. Я мигом собралась. Сели в машину и поехали. «К Володьке!» — услышала я. Вот это да!

Володька — ее любимый, верный друг. Он — радист. Место работы — с виду обыкновенная крытая машина с зарешеченными окнами и дверью. У нас в роте их несколько. Обычно они располагались не в населенных пунктах, а где-то поблизости от села. Я так и не узнала почему. То ли слышимость там лучше, то ли подальше от любопытных. У них там особая атмосфера, они напрямую связаны с небом. Радисты — особый народ. Они пользовались большим уважением.

Мне было приказано сидеть на лужайке, дышать свежим воздухом. Оля по лесенке взобралась внутрь машины к Володьке. Послышался смех, шушуканье, потом все стихло. Изнутри долетали приглушенные голоса, прерываемые свистом и шумом.

Я удобно устроилась на большом стоге сена, глядя в небо. «На небе ни облачка», — всплыла знакомая с детства фраза. Небо чистое, светлое, с легкой голубизной. Хорошо, спокойно, мирно!

Вдруг мое внимание привлекли откуда-то появившиеся в небе две маленькие звездочки. Я сначала не поняла, что это самолеты. Серебристые птички беззвучно и беззаботно порхали в небесном голубом море. Они гонялись друг за другом, делая виражи, падая вниз и тотчас взмывая вверх.

Сначала я не обратила внимания на огоньки, мелькавшие между ними. А огоньки то исчезали, то опять появлялись. Зрелище это было необыкновенное и интересное, но вместе с тем какое-то тревожное и настораживающее. Я уже поняла, что это самолеты. В их кружении чувствовалась исступленность, опасность и враждебность.

Выпрыгнула из машины Ольга и остановилась рядом, запрокинув голову.

— Воздушный бой, — тихо сказала она.

— Оля, а что это за золотые точечки между ними? — прошептала я. И, не услышав ответа, догадалась! Стало так страшно, будто и я там, рядом с ними, эти точки прямо сейчас прожгут и меня. Теперь с неба стали доноситься слабые, легкие щелчки и прерывистый звук моторов.

Слышала не раз, как погибали летчики в воздушных боях, но видеть это никогда не приходилось. И, естественно, представлялось такое далеко не так. Сердце сжалось от наблюдаемого.

Из машины-рации доносились скрежещущие звуки, визг и свист. На фоне этого гула и свиста вдруг послышались голоса: «А… гад… не уйдешь… я тебя… ну мать твою… я сейчас! Сашка, Сашка!» И другой голос: «Держись, друг, я…»