Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

— «Генерал Сифон» — это сифилис. Тогда еще братва смеялась: «Мандавошки, стройся! Сам генерал Сифон идет!» На Западе ходила еще одна венерическая болезнь — «испанский воротничок». Почему так называлась, не знаю, но слышал, что она намного тяжелее сифилиса. В конце войны для венерических больных открылись специальные госпитали. Врачи и сестры в таких госпиталях ходили почему-то в черных халатах. Попадать туда было небезопасно — после него можно было запросто оказаться в штрафной роте. На территории Польши в наш полк вместе с молодым пополнением иногда приходили те, кто побывал в таком госпитале. Они рассказывали, что лечили там без всяких медикаментов. Только кололи какую-то сыворотку, после которой тебя трясет как в лихорадке и поднимается температура до сорока градусов. В то время мы уже знали, что высокая температура убивает сифилис. Бывало, сифилитики, которые скрывали свою болезнь, вылечивались сами по себе после сильного воспаления легких или после ранения, которое вызывало высокую температуру.

Когда воевали на своей территории, такого количества венерических больных у нас не было. Да и о «черных» госпиталях я впервые услышал только в Польше. Наши солдаты подхватывали эти болезни в основном от интернированных девушек. В этих местах было много военнопленных французов, американцев, итальянцев и других, которые вели более свободный образ жизни, чем, скажем, русские или украинцы. И существовала такая закономерность — там, где меньше военнопленных, к примеру, в сельской местности, там реже встречались венерические болезни.

Когда ночью меня в госпитале не было, ребята обязательно прикрывали. Делалось это так. Во время обхода палат врачами ходячие раненые перебегали из палаты в палату и ложились на пустые койки. Соглашались на это всегда с большим удовольствием, потому что тому, кто прикрывает, доставалась пайка самовольщика. А я в госпиталях не встречал ни одного неголодного раненого.

«Она меня так прыжала что я крыкнул У меня ж ведь раны а она от блаженства все забыла Но хорошо что я не забыл Я ее хотел даже чем нибудь обидыть но ни тут то было она была как разяреный зверь Схватила зубами мою рубаху что мне даже нечего и думать вырваться с такими ранами Я тогда тяжело вдохнул и прытаился как котенок Я слыхал когда то розказывали за бешенство но я не верил Ну а тут попался Та еще с таким здоровем как у меня сейчас Последующие номера были лекше а утром она стала страшная аж посинела Батиньки мои Но я примерился мне здесь большая выгода стала Я накатаюсь как на паравозе а утром чего моя душа пожелае Носе чуть не на руках Когда она дежуре то мы частенько ходили в скверик за речушку в бур'ян. Я это место называл плацдарм Он полит нашей кров'ю и потом… Я с этого плацдарма уходил мокрый от пота и пяный Не мог удержать до утра А иногда ходили у церкву за ограду но здесь она говорить неудобно святое место Мне один раз казалось что на одной иконе какой то Бог смеялся во весь рот когда мы танцевали второе колено. Я ей когда это сказал она не стала туда ходить. Бога стала боятся… А почему я записываю хрен его знае в точности я не могу обяснить А во вторых мне не когда не встречалось «бешенство маткы» Правда один раз видел до войны в Батуме бешеную собаку Но ее сейчас же убили на улице…»