Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

Искренний рассказ Владимира Николаевича Пучкова не мог оставить меня равнодушным, и я сочувственно сказал:

— Да, земляк, досталось тебе, несладко было и в партизанах!

— Всяко бывало, — отрешенно ответил Володя. — Да я не один такой. Большинство ребят из детдома и окрестных деревень, которых мобилизовали к вам воспитанниками в Русскую освободительную армию, были партизанами или помогали им, проживая в деревнях Карюзино, Мосолово, Туринкино и других. — В конце беседы Володя осторожно спросил: — Юрий Васильевич, можно у вас узнать, а то ребята интересуются. Правда, как говорит Фролов, что нас повезут в Германию на экскурсию и там будут учить военному делу?

— Да, правда, Володя. Через неделю и поедем. Так и передай ребятам. А военное дело начнем изучать уже здесь, в лагере.

Знакомство с подростками из детдома, их рассказы и горемычные судьбы не оставили меня равнодушным. Но больше всего меня встревожило плохое физическое состояние ребят, их истощенность. Да и чего можно было ждать от такого рациона питания, о котором поведал Пучков: триста граммов хлеба из отрубей и миска постной похлебки в день. Без усиленного питания ничего хорошего ждать не приходилось. И хотя мы поставили всех ребят на довольствие взрослых добровольцев, а Больц по моему совету дал указание выделить им дополнительный паек, я решил проверить, как питаются мои подопечные.

Утром вместе с унтером Германом, отвечающим за снабжение, я отправился в столовую на завтрак. За отдельным столом сидели детдомовцы и молча поглощали гречневую кашу с маслом и хлебом. Перед каждым сидящим лежали на блюдечке два куриных яичка, кубик сливочного масла и несколько кружочков колбасы. Братья Бойко разносили бачки с кофе, расставляли банки со сгущенкой и раскладывали пачки печенья.

Чтобы не мешать, я с Германом молча прошел на кухню, поговорил с поварихами и вернулся в зал столовой, где ребята допивали кофе.

И тут один из детдомовцев, встав из-за стола, обратился ко мне с просьбой:

— Господин обер-лейтенант, разрешите мне часа на два отлучиться в увольнение.

Я прервал его и сказал:

— Называйте меня по имени и отчеству — Юрий Васильевич. А вас как величать?

— Я — Вихорев Валерий Иванович.

Он был лет пятнадцати, с веснушками на лице и тусклыми карими глазами. Перед ним на столе лежали несколько пачек печенья, банка тушенки, два яичка и кружочки колбасы. Я сел напротив Вихорева и сказал:

— Ну, вот и познакомились. А теперь расскажите о себе: куда вы хотите уволиться?

— В детдоме я был с пятилетней сестренкой, — начал он извинительно, — эвакуирован немцами из Ржева. Когда наши в сентябре прошлого года наступали на город, все гражданское население немцы стали выселять из Ржева в Смоленск, в том числе меня, бабушку и сестру. Отец в начале войны был машинистом, водил бронепоезд, уехал с ним в Москву. Мама не могла ходить, она лежала тяжело раненная, и немцы пристрелили ее при нас. На кровати. Нас пригнали в Смоленск. Бабушку отправили в дом престарелых. А меня и сестру поместили в детский дом имени Волкова, а оттуда забрали к вам. В детдоме осталась сестра. Она болеет, пухнет от голода и плакала, когда я уходил от нее. Вот ребята собрали ей гостинцы и посоветовали обратиться к вам с просьбой навестить, успокоить и подкормить ее.

Выслушав Валеру, я вызвал доктора, Герману приказал со склада добавить к собранным гостинцам коробку конфет, две банки сгущенки и батон колбасы. Доктора я попросил:

— Возьмите мою машину — и с Валерием Ивановичем съездите в детдом, это полтора километра отсюда. Осмотрите его больную сестру, дайте ей необходимое лекарство. Вернетесь — доложите мне. Валерий Иванович, вам хватит увольнения до обеда? После обеда зайдете ко мне. При встрече с сестрой не перекормите ее, пусть кушает помаленьку.

Глядя на меня влажными глазами, Валера прошептал:

— Спасибо, Юрий Васильевич!

На прощание я посоветовал ему:

— Валерий Иванович, дня через два вы получите положенные вам тридцать марок. Это плата за службу у нас. Я прошу вас тратить эти деньги на покупку продуктов для сестрички. А у друзей берите поменьше гостинцев, да и себя не обделяйте. Вам всем надо подкрепляться.

Эта встреча с ребятами и с Вихоревым в столовой растрогала меня до глубины души — поражала взаимная забота о товарище и его больной сестричке. Я почувствовал глубокую спаянность и взаимную поддержку в этом голодающем детдомовском коллективе и невольно проникся уважением к воспитателям, несущим свой тяжелый крест в это смутное, голодное время.

Еще не успели угаснуть впечатления от встречи в столовой, как через день у меня состоялась еще одна необычная встреча.