Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

Мы с Больцем вошли на веранду в сопровождении командиров взводов и преподавателей. Ребята встали и после команды садиться Больц поздравил их с приездом и началом занятий и приказал братьям Бойко налить всем шнапс. Налил себе рюмку и начал свое программное выступление.

— Дорогие воспитанники славной, непобедимой немецкой и Русской освободительной армии! — заговорил он. — После приезда сюда, в школу, вы начнете учебу по военным дисциплинам, которыми вы должны овладеть с упорством и старанием. Вам это нужно будет в жизни, чтобы, став мужественными и бесстрашными бойцами, выполнить задания, которые будут вам поручены. Вас научат, как действовать в тылу Красной Армии на железнодорожных станциях по подрыву паровозов взрывчаткой. С этой целью туда, за линию фронта, мы планируем забрасывать вас самолетами, а после выполнения задания вы возвратитесь через линию фронта к нам, где вас будет ждать награда, учеба и хорошие условия жизни. А тот, кто уклонится от выполнения задания, будет строго караться. Надеюсь, что таких трусов среди вас не найдется и вы с честью выполните наши приказы. А теперь я хотел бы выпить вместе с вами за начало учебы.

Ребята выпили, с непривычки морщились и начали охотно закусывать. Затем Фролов предложил тост за начальника «Буссарда» и преподавателей. Когда мы с Больцем уходили, ребята под влиянием выпитого оживились, заставили Бабицкого играть на аккордеоне. А затем стали слышны их голоса. Пели они свои песни, в том числе партизанские, но меня тронула песня про орленка, которую вдохновенно и с затаенной грустью пел Вячеслав Бабицкий. Особенно растрогали меня слова этой песни: «Не хочется думать о смерти, поверь мне, в шестнадцать мальчишеских лет…»

Проводив Больца домой, на квартиру в Кассель, я поднялся к себе, взял гитару и сел у открытого окна. С веранды слышались голоса ребят, а затем полились из аккордеона пронзительно-щемящие звуки полонеза Огинского «Прощание с родиной». Из леса в окно тянуло прелой осенней листвой, звучала божественная мелодия полонеза. Увядание природы и волнующие звуки музыки навевали тоскливые мысли о моей дальнейшей неясной судьбе.

Как и Бабицкому, не хотелось думать о смерти, поверь мне, и в моих сорок с лишним лет, мне трудно было что-то загадывать о себе здесь, в глубине Германии. Чтобы как-то отвлечься, я тоже запел под гитару, как бы под настроение: «Тоскует сердце к тебе вернуться, душой усталой, незабвенная Русь, даришь сегодня любовь другому, и все как прежде о тебе я томлюсь».

Умом я понимал, что мне трудно вырваться отсюда до тех пор, пока Красная Армия не разобьет военную машину Гитлера. Без этого сам нацистский режим не рухнет. А для этого нужны не только сила и мастерство, которые у Красной Армии были, но и время, по правилам военного искусства не меньше года, потому что у немцев еще достаточно сил, порядка и организованности, чтобы обороняться.

Пока же я видел свою задачу, свой долг перед Родиной, перед Красной Армией в том, чтобы всеми возможными мне средствами помешать абверу в его планах. И тут мои мысли возвращались к близким моему сердцу подросткам.

Да, они были разные по внешности, интеллекту, темпераменту, но, знакомясь и общаясь с ними, я обнаруживал у них нечто общее, ценное качество, которое их роднило и делало похожими. Я видел, что все они пребывают в том возрасте, когда у них происходит перестройка организма, расширяется круг интересов, более широким становится общение и со взрослыми, и со сверстниками. Трудности военного времени способствуют росту взаимопомощи, душевной близости, доверию, откровенности. И наконец, рождается истинная, уже недетская дружба, которая позволяет им осознавать накапливаемый опыт, обеспечивая взаимную поддержку в сложных житейских ситуациях. Все это — и усилия воспитателей — сделало из них спаенное единым укладом и нормами детдомовское товарищество, закаленное одинаковой судьбой и принадлежностью к одному коллективу, в котором росла и мужала личность каждого.

Видимо, благодаря стараниям и детдомовских воспитателей были заложены у ребят не только советские, но и, по существу, христианские морально-нравственные ценности — такие, как доброта, взаимовыручка и крепкая дружба, способность быть воспитуемым, хранить в душе веру и патриотические чувства к Родине.