Скрытые пружины

Дальнейшие события того дня не полностью сохранились в моей памяти, настолько меня выбило из привычной жизненной колеи вторжение новых родственников, так сильно отличающихся от меня и от всех, кого я знала раньше. Наблюдая за лицом своей матери, я поняла, что она тоже испытывает крайнее смятение чувств, к которому примешиваются радость и волнение от воссоединения с сестрой после долгой разлуки.

Когда первая неловкость после встречи рассеялась, сёстры сели, держась за руки, у камина, и, склонив головы, зашептались о чём-то, изредка негромко вскрикивая и округляя глаза. Несмотря на благородное происхождение, мне они в тот момент напомнили двух молоденьких горничных, болтающих в кухне на другой день после Майского праздника.

Нас с кузиной Элизабет взрослые отослали в мою детскую – комнату, в которой я почти никогда не играла из-за рассохшихся ставней и ледяных сквозняков. Горничные тоже не любили это мрачное помещение, пугаясь завываний ветра в каминной трубе и скрежета деревянной ставни, до которой никто не мог дотянуться, чтобы усмирить её. Здесь всегда было пыльно, а в грязном камине громоздилась куча сажи и обгорелых поленьев.

Я с трудом могла представить себе, как моя чистенькая кузина играет на пыльном полу заброшенной детской, поэтому взамен предложила провести ей экскурсию по дому. Улыбнувшись, она повернула ко мне сияющее лицо и ответила: «О, с радостью, дорогая Маргарет!».

Умение радоваться мелочам и испытывать интерес к самым обыденным вещам оказались яркими чертами характера моей необыкновенной кузины Элизабет. В этом я убедилась, когда она вместе со мной путешествовала по нашему мрачному дому, приходя всё в больший восторг от гулких коридоров, полупустых комнат со старинной громоздкой мебелью в пыльных чехлах и высоких, как в часовне, сводчатых потолков галереи.

Пока наши матери пытались наверстать упущенное за годы разлуки, восстанавливая картину общих воспоминаний, связывавших сестёр в прошлом, мы с Элизабет привязались друг к другу крепкими узами духовного сродства, разорвать которые, как мне тогда казалось, не сумеет ни одна сила на земле.

Меня пленяло в кузине Элизабет решительно всё – и её манера очаровательно вскидывать голову, прежде чем разразиться нежным благовоспитанным смехом; и сияющие от неожиданной находки глаза, даже если это было всего-навсего переливчатое воронье перо; но более всего меня привлекала в ней основательная безмятежная уверенность в правильности и единственновозможности каждой жизненной ситуации. Это восприятие каждого дня как небольшого, но удивительного чуда, дарованного свыше, поражало меня до глубины души и вселяло ещё большую любовь к моей новообретённой родственнице.

Конечно, свою роль в становлении её натуры сыграло серьёзное религиозное воспитание, которым занимался её отец, викарий англиканской церкви Джошуа Пристли. Хотя тётушка Мод, как я заметила позже, излишней религиозностью и не отличалась, Элизабет воспитывалась в строгом соответствии с церковными канонами и с детства была приучена видеть в каждом наблюдаемом событии руку провидения, наставляющего неразумных детей своих на путь истинный.

Вместе с тем мрачная религиозная одержимость, так пугавшая меня в викарии Пристли, совершенно отсутствовала у Элизабет, постигавшей мир Божий и его законы со взволнованным и радостным предвкушением ребёнка, разворачивающего долгожданный подарок.

Всякий раз после отъезда тётушки Мод и кузины Элизабет наш огромный мрачный особняк казался мне ещё более обветшалым и заброшенным. Моя мать почти сразу же погружалась в свою привычную апатию, будто накидывала на себя уютную шаль равнодушия к окружающему миру. Усталые раздражённые слуги возвращались к неспешному ритму жизни, не подразумевавшему чистки серебра или каминных решёток, так что наш быт, так сильно преображавшийся с приездом тётушки, возвращался к своему изначальному состоянию.

Жизнь, которая начинала бурлить и искриться с приездом желанных гостей, быстро затухала и превращалась всё в то же стоячее болото, что и обычно. Решимости матери навести соответствующий порядок в нашем несуразном доме хватало ненадолго, а все её обещания, данные тётушке Мод при расставании, оставались невыполненными. (К слову, отец довольно прохладно отнёсся к тому факту, что в поместье частенько приезжает сестра жены с дочерью, но так как виделись мы с ним только за короткими трапезами, да ещё и не каждый день, его мнение нас с матерью не особенно интересовало).

Таким же образом дело обстояло и с моим домашним образованием. До этих пор ни мою мать, ни моего отца не волновало то, что большую часть дня я предоставлена самой себе, а нянюшкины россказни никоим образом не соответствуют тому, что должна знать и уметь юная барышня моего возраста и положения.