Скрытые таланты

— Каждый раз, когда мы были вместе, мы oба так беспокоились за него, что я, наверно, просто не могла расслабиться и получить удовольствие. Это было не так уж важно.

— Да как сказать.

Она нахмурилась.

— Это было мое дело, и мне было не важно. Я была счастлива.

— Вероятно, это потому, что ты не знала, чего лишаешься, — пробормотал Калеб.

— Как говорит Куинтон, мы нее способны находить удовлетворение на множестве различных уровней существования. Надо лишь стараться жить в мире с самим собой.

— Ясно. Так что же случилось с этими чудесными отношениями, которые были выше секса?

— Я же сказала: в один прекрасный день Стюарт увидел, что выздоравливает. И понял, что его сексуальная жизнь опять станет нормальной.

— Ты хочешь сказать, что у него наконец получилось с эрекцией и он слинял? — сухо спросил Калеб.

— Это звучит довольно грубо, но, в сущности именно так и было. Мы оба сознавали, что он yeдет из Уиттс-Энда, как только исцелится. Стюарт был очень добрым человеком и поступил так, как cчел нужным.

— Добрым? Ты считаешь это проявлением доброты? — Калеб недоверчиво уставился на нее. — Судя по всему, он просто эгоистичный сукин сын. Он использовал тебя как средство утешения, а как только член у него снова стал стоять, он сразу смылся из города.

— Он считал, что будет несправедливо, если он займется со мной любовью, а потом уедет навсегда. Я понимала, что пришло время отпустить его. Вот и все.

— Не обижайся, Сиренити, но, судя по этому типу Бартлету и тому, что ты рассказала мне о Рэдберне, приходится заключить, что у тебя были чертовски странные романы.

— Кстати о романах, — живо сказала Сиренити, — я все это время думала. Возможно, раньше я ошибалась. Может быть, сейчас как раз и настало наше время.

— Нет. Тогда ты была права. — Калеб с шумом выдохнул. Потом он легонько снял ее у себя с колен и стал в ванне во весь рост. Струи воды сбегали с его гладкого, сильною тела, пока он поднимался по ступенькам. Он протянул руку за полотенцем.

— Калеб? — Она следила за игрой света и тени на eгo блестевших от влаги боках.

Он усмехнулся под покровом теней.

— Час уже поздний. Сегодня мне надо немного поспать. Если припоминаешь, завтра мне предстоит проводить анализ продукции.

— Да, я знаю, но мне бы хотелось кое-что объяснить.

— Не надо больше ничего объяснять. Не сегодня. Я же сказал, чтобы ты доверилась мне.

— Я знаю. — Она задумчиво смотрела, как он одевается. Его подтянутое, без грамма жира тело казалось твердым и неотразимо мужественным. Ей мучительно было даже просто смотреть на него. — Ты, наверно, хочешь этим что-то доказать?

— Да, наверно, так.

— Я этого и боялась. — Она неохотно вылезла из ванны и взяла пушистое полотенце.

Никто из них не произнес больше ни слова, пока они одевались.

Калеб на минутку остановился у входной двери, чтобы поцеловать Сиренити на прощание. Потом он вышел и зашагал прочь, освещая себе путь фонариком. Постояв немного у окна, она пошла спать. Несколько минут спустя, уже засыпая, она могла бы поклясться, что откуда-то издалека до нее донеслись звуки вальса. Монтроуз, подумала она. Он часто музицировал поздно ночью. В безбрежной тишине, обволакивавшей горы, звук разносился очень далеко. Но последней мелькнувшей у нее мыслью было то, что вальс никогда не входил в обычный репертуар Монтроуза.

Глава 7

Калеб вошел в «Уиттс-Энд гросери» через минуту после того, как Сиренити открыла двери своего магазина утром следующего дня.

— Хочу просить тебя об одолжении, — произнес он с места в карьер.

Сиренити поразил неистовый блеск его глаз из-под приспущенных век. Это определенно решает одну маленькую проблему, сказала она себе. Все утро она думала, что скажет ему, когда его увидит. А так он опередил ее.

— Что за одолжение?

Он взглянул на Зоун, которая энергично стирала пыль с полок в другом конце помещения. Потом снова перевел глаза на Сиренити и понизил голос:

— Я должен навестить семью в эти субботу и воскресенье. Завтра моему деду исполняется восемьдесят два года. Меня там ждут. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Очень мило с твоей стороны пригласить меня, — медленно проговорила она, стараясь выигратъ время.

— Ты поедешь?

Она встретилась с ним глазами и поняла, что не сможет отказаться.

— Где это?

— Вентресс-Вэлли. В двух часах езды отсюда.

— Вентресс-Вэлли? — Голос Сиренити прозвучал неожиданно громко. — Вентресс-Вэлли? — Она уперла руки в бока и изумленно воззрилась на него. — Этo что, какое-то потрясающее совпадение или же ты на самом деле член семьи, в честь которой назван целый город?

— Город назвали в честь моего прадеда. А в чем дело? Это к чему-то имеет какое-то отношение?

— Черт возьми!

Его губы сжались.

— Что тут такого уж странного? Разве у вас в Уиттс-Энде нет ни одного из Уиттов?

— Вот именно, что нет. Наш основатель Хедкейс Уитт был из отщепенцев шестидесятых годов. Настоящий хиппи, который хотел организовать здесь коммуну. Когда у него не получилось так, как он хотел, он подался на север, на Аляску. С тех пор о нем ни слуху ни духу.