Скрытый колдун рода Лаурус

Их поцелуй в беседке, который Лавр увидел, прячась вместе с профессором Рапоса от проливного дождя в саду с синими гортензиями, его уже нисколько не смущал. Теперь, познав, какого это любить и быть любимым в ответ, он понимал, как жестоки были его слова у того костра, сказанные Яру в порыве подросткового гнева от творившейся вокруг несправедливости. Стыд за то, что свою скорбь он посмел поставить выше скорби Яра, в силу возраста, не понимая разницы между тем, чего лишился он, а чего Яр, снедал его до сих пор.

Лавр все еще считал несправедливым то, что с ними случилось. И злился, когда слышал какими чертами наделяли Марию те, кто ничего о ней не знал. И что приписывали Яру те, кто многие годы ел с ним за одним столом, пересекался с ним в министерских коридорах, восседал рядом на общих собраниях. Гниль их душ ощущалась Лавром физически, и раз за разом Лавр думал о том, почему у таких магов душа есть, а у фамильяров Марии ее не было.

Да, о них бы Лавр тоже всем рассказал, и гордился бы тем, что был знаком с такими выдающимися личностями, как Ленар, Савва и профессор Рапоса. Он бы с воодушевлением рассказывал всем о трех фамильярах, о которых с завистью в голосе говорили все колдуны в Академии. Ведь ни у кого, и насколько знал Лавр, ни у кого до сих пор, не получалось призвать стольких помощников…

Нет, они не были просто ее помощниками, как например Гагат у Яра. Они были для Марии семьей. Шумной, проблемной, но столь горячо любимой и необходимой семьей, оставшейся с ней до самого конца.

И когда Лавр вспоминал о них, боль заполняла все его тело.

Что же с ними случилось?

«Я должен вырваться отсюда», — повторил про себя Лавр, поднимаясь пола.

Он не мог и вторую половину дня просидеть в библиотеке, прячась от посторонних глаз.

Мальчишка-послушник наименьшая из его проблем. Где бы он ни сорвал веточку гортензии, он был лишь ребенком, сбежавшим ранним утром от воспитателей. Такие маги в Министерстве тоже были. Проблема заключалась в том, что и без ябедничества Лавра он мог рассказать кому-то о том месте, где рос куст гортензии. Пропитанный магией Яра, он скрывал под своими корнями урну с прахом Марии. И Тмина. В пепелище костра было невозможно отделить их друг от друга, хотя Лавру казалось, что Яр к этому и не стремился.

«Суженые должны быть вместе, особенно в тот миг, когда их циклы завершены», — произнес он в тот день.

Как же глупо.

Лавр ненавидел Тмина всей душой. Ярость вскипала в его венах, заставляя сердце в бешенном ритме колотиться в груди. Будь его воля, он бы сделал все возможное, чтобы Тмин никогда не переродился. Но сил на такое вряд ли бы у кого-то хватило. Ведь тогда пришлось бы изменить саму суть их мира, существовавшего за счет магии и бесконечного цикла перерождений душ.

Лавр покинул исследовательские корпуса и, пройдя чуть вглубь двора, решил для надежности проверить министерский сад. Но ожидаемо остался разочарованным от вида сухих, торчащих из холодной земли палок некогда пышно цветущих гортензий. Их вид в ожидании нового перерождения был неприглядным для глаз.

«Как я и думал, на этих кустах уже ничего не растет», — подумал он.

✦✦✦

Вернувшись в свою комнату для отдыха, Лавр замер на пороге, не решаясь переступить порог. Еле мерцавшие под потолком огоньки, дрожа, жались друг к дружке в противоположном от двери углу, а на полу, осыпавшись синими лепестками, растоптанная и сломанная, лежала веточка гортензии.

Глава 5

Лавр старался не думать о находке, найденной на полу в его комнате, но оставшиеся до экзамена дни предпочел ночевать в библиотеке. За все это время ему так и не удалось поговорить с Камиллой, девушка, обидевшись, старательно избегала его общества, раз за разом поворачиваясь к нему спиной, стоило их взглядам только пересечься. Смерившись с тем, что наладить отношения в ближайшее время не выйдет, Лавр с головой погрузился в учебу и так наступил день экзамена.

Последний раз Лавр волновался так в тот день, когда решился признаться Камилле в своих чувствах. Сердце в его груди колотилось сейчас с небывалой скоростью и вот-вот грозилось остановиться навсегда, как и тогда. Легкая дрожь пробирала до самых костей и нужные слова, крутившиеся в голове, никак не произносились. Под грозными взглядами некоторых экзаменаторов Лавр весь сжался и спрятал руки за спиной, надеясь, что никто не заметит дрожи в его пальцах.

— Господин Лавр, Ваши теоретические знания в заклинаниях заметно улучшились с нашей последней встречи, — произнесла Петуния, колдунья из восточных земель континента. — Я рада, что время, проведенное в стенах Министерства, пошло Вам на пользу.

— Благодарю, профессор.

Лавр знал ее еще по Академии, она преподавала в младших классах и учила юных колдунов искусству составления заклинаний. Лавр посещал ее занятия не более полугода, а после стал считаться слишком взрослым для ее уроков. С тех пор прошло почти десять лет, и Лавр удивился тому, что она его не забыла.