Скрытый смысл: Создание подтекста в кино

Иногда сложно понять, преднамерен ли тот или иной жест персонажа. Осознанно он поступает или нет?

По сценарию Эмме Ньютон, сестре дяди Чарли, сейчас хотелось бы побольше внимания со стороны мужа. Готовясь ко сну, она «пробегает кончиками пальцев по шее, потом слегка расстегивает ворот ночной сорочки <...> снимает абажур с ночника. В более ярком свете она выглядит почти девушкой — на губах ее играет счастливая улыбка».

Потом Эмма пытается привлечь внимание мужа к своей внешности словами. Если жесты не действуют, может, подействует предметный разговор.

МИССИС НЬЮТОН: Бернам-стрит, 46 <...> Первая красавица в районе. Я была первой красавицей района.

Подтекст заставляет нас задаться вопросом «почему?». Зачем ей сейчас понадобилось вернуться в прошлое? «А, понятно, — догадываемся мы. — Она хочет, чтобы муж заметил, какая она хорошенькая, какая она сексуальная, и откликнулся». В открытую она этого не говорит, но из общего контекста все ясно. И она явно прекрасно понимает, что делает.

Когда подразумевается подтекст, у нас возникают вопросы. Мы становимся похожи на детектива, на собаку, упоенно вгрызающуюся в кость — то есть в назревший вопрос, — и выясняем, что кроется за словами и действиями.

В «Дороге перемен» Эйприл вроде бы смиряется с отменой переезда в Париж. Ее мечты разбиты. Ей нужно принять случившееся и остаться хорошей женой. Пора завтракать. Что она должна приготовить на завтрак, чтобы подтекст не остался незамеченным? Добьемся ли мы нужных ассоциаций, если она приготовит оладьи, киш или кукурузные хлопья? Вряд ли.

И тогда вам приходит в голову мысль насчет яиц. Эйприл беременна, но ребенка не хочет. Она спрашивает Фрэнка, поджарить глазунью или болтунью. Вы продумываете ассоциации с поджариванием. Возможно, у Эйприл уже мозги плавятся от всего происходящего. А возможно, это просто метафора, без лишней драматической нагрузки. Фрэнк выбирает болтунью, тем самым открывая дополнительный простор для подтекста: в их супружеской жизни тоже все смешалось и взбаламучено. Кроме того, его выбор дает Эйприл повод взбивать яйца лихорадочно и ожесточенно, что никак не вяжется с маской «счастливой домохозяйки», которую она нацепила.

В книге говорится: «Вскоре они вместе сидели за столом, изредка обращаясь один к другому с вежливой просьбой передать тост или масло»[5]. Но жесты и движения опровергают эту идиллическую картину.

Ее омлет остался нетронутым, и кофейная чашка слегка дрожала в руке, но в целом она выглядела абсолютно спокойной.

— Я подумала, тебе надо хорошенько поесть. Ведь сегодня ответственный день. Заседание с Поллоком?

— Да, верно.

Надо же, не забыла!

Беседа на житейские темы продолжается. Да, возник момент, когда «горло перехватило, — Фрэнк чуть не заплакал, но сдержался».

— В смысле, завтрак классный. — Он заморгал. — Наверное, лучший завтрак в моей жизни, правда.

— Спасибо, я рада. Мне тоже понравилось.

Разве теперь можно уйти, ничего не сказав? Они шли к двери, и Фрэнк перебирал варианты: «Я ужасно сожалею о вчерашнем», или «Я очень тебя люблю», или как? Или лучше не рисковать, не начинать все заново? Замявшись, он повернулся к жене, рот его жалко скривился:

— Значит... я тебе не противен, нет?

Конечно, нет. Все приличия соблюдены — а потом Эйприл убивает себя, пытаясь прервать беременность.

Язык тела