Скрывая улики

Шумиха в прессе начала понемногу стихать, зато лично я получил несколько посланий, в которых мне угрожали смертью, и несколько безумных телефонных звонков. С сожалением вынужден признать, что ажиотаж пошел на спад только потому, что сторона обвинения успешно выигрывала процесс. При мысли о том, что Дэниела скоро казнят, люди чувствовали себя в безопасности, потому что им больше нечего было бояться.

Нынче вечером я собирался вновь растревожить этот улей, и с этой целью договорился об интервью на телеканале Си-эн-эн. Я был твердо намерен не только в очередной раз заявить о том, что мой клиент невиновен, но и преподнести один сюрприз.

Лори поехала в Нью-Йорк вместе со мной. Когда мы попытались припарковаться в центре, служащий автостоянки назвал сумму: «Сорок один доллар». Я уже было решил, что он приценивается к моему автомобилю, но оказалось, что именно столько стоит час парковки в вечернее время. Пожалуй, инвестировать деньги в нью-йоркские автостоянки – это даже круче, чем покупать кофейные акции.

Оставив машину, мы пошли в сторону здания, где расположены офисы Си-эн-эн. Вечер только наступил, и, как всегда в эту пору, на Манхэттене было полным-полно народу. Нам оставалось пройти еще полквартала, когда я, бросив случайный взгляд направо, остолбенел от ужаса.

Я увидел Томми Лэсситера. В течение нескольких мгновений он смотрел мне прямо в глаза и улыбался, а потом внезапно растворился в толпе, как будто его и не было.

– Господи, помилуй… – пробормотал я и сделал несколько шагов в ту сторону, где он только что стоял. Больше я ничего не мог сделать, поскольку вокруг кипел сплошной людской водоворот.

– Что случилось? – спросила Лори.

– Клянусь, я только что видел Лэсситера.

– Где?

Я указал рукой в ту сторону, где его, естественно, уже не было.

– Он просто стоял, смотрел на меня и улыбался, а потом исчез.

– А ты уверен, что это был он?

В тот момент я был абсолютно уверен. Однако должен признаться, что никогда не обладал феноменальной памятью на лица, да к тому же никогда не видел Лэсситера живьем.

– По-моему, да. Я поймал на себе его пристальный взгляд. Он как будто прикалывался надо мной.

– Это все стресс, Энди. Должно быть, тебе просто показалось. Сам подумай, с какой стати ему тебя преследовать?

– Может быть, он не хочет, чтобы я предавал огласке его имя. Хочет напугать меня. Что, в принципе, не так уж и сложно.

Лори в сомнении покачала головой.

– У него в запасе есть куда более сильные аргументы, чем улыбка.

В этом она была абсолютно права, и я постарался выбросить из головы зловещее видение. Мы вошли в здание, и спустя примерно час, который ушел на подготовку, я оказался в студии – с микрофоном, прицепленным к рубашке, и в состоянии полной боевой готовности.

Ведущий программы Эрон Браун производил впечатление умного человека, обладал мягким голосом и приятными манерами. Вопреки всем этим качествам, он, похоже, сумел преуспеть на телевизионном поприще. Я не случайно выбрал его в качестве собеседника. Мне хотелось, чтобы мою информацию восприняли с должной серьезностью, чтобы ее не переврали и мое выступление не выглядело бы как бессвязный лепет доведенного до отчаяния адвоката. Хотя, по правде сказать, именно доведенным до отчаяния адвокатом я себя и чувствовал.

После короткого, не дольше двух минут, вступления он перешел к сути дела:

– Насколько я понял, вы намерены сделать важное сообщение.

– Совершенно верно, – согласился я. – Мне известно имя убийцы Линды Падилла и остальных женщин.

– И кто же это такой? – немедленно подхватил ведущий.

Я достал и протянул фотографию Лэсситера, которой снабдил меня Пит.

– Его зовут Томми Лэсситер. Он наемный убийца. Один из самых успешных.

– На каком основании вы беретесь это утверждать?

– Об этом я узнал из нескольких источников, но назвать сегодня, к сожалению, могу лишь один. Это человек по имени Рэнди Клеменс, мой бывший подзащитный, которого недавно застрелили в тюрьме.

Я подробно рассказал о нашем разговоре с Рэнди, который состоялся незадолго до его гибели, и об обстоятельствах этой гибели.

Браун поинтересовался, почему я решил выступить с публичным заявлением, вместо того чтобы донести эту информацию до коллегии присяжных.

– Дело в том, что люди, от которых я получил эту информацию, боятся давать свидетельские показания в суде. При отсутствии прямых доказательств их слова не будут иметь никакого веса. Именно с этой целью я и пришел сюда – чтобы назвать имя Лэсситера и показать его фотографию в надежде, что найдутся другие люди, которым есть что сказать по этому поводу.

Наше интервью длилось еще десять минут, и к тому моменту, как я покинул студию, на выходе собралась большая толпа представителей других средств массовой информации. Получилась импровизированная пресс-конференция, в ходе которой я еще раз повторил сказанное в интервью. Отвечая на вопросы, я подчеркивал, что вовсе не пытаюсь таким образом склонить на свою сторону присяжных. Хотя, положа руку на сердце, именно этим я и занимался.