Скучная Жизнь 2

— Вот же… и что делать? Она не собирается рассказывать маме о происходящем, а Куоко скорей всего ее шантажирует, что расскажет все своему отцу, вот она и терпит…

— Что делать? Видишь ли, малыш, все это — лишь повод, а не причина. Всего лишь повод. Если бы не эта ситуация, то она нашла бы себе другое оправдание для того, чтобы скукожиться. Сперва человек должен отстоять свои границы. Ответственность за отношения ее матери — явно лишнее бремя на ее плечах. Ее мама и господин Чжун — взрослые люди и уж как-нибудь обойдутся без ее помощи. Если они расстанутся из-за такого пустяка, то и отношения у них не такие прочные были, получается. В общем, ей нужно научиться ценить себя и не брать на свои плечи лишнюю ответственность. Где-то стать чуть больше эгоисткой и подумать о себе. Научиться любить жизнь, даже такую как она есть у нее. В общем, как я уже и говорил — без глубокой интервенции тут не обойтись.

В этот момент у него в кармане недовольно вибрирует телефон. Он достает его, смотрит на экран, поджимает губы и прикладывает трубку к уху.

— Слушаю.

— Твой долг перед мадам Вонг будет увеличен, — звучит в трубке голос Вана, человека-со-шрамом: — значительно.

— Я понял, господин Ван. Спасибо, господин Ван. — отвечает он, поймав себя на том, что едва не поклонился этому голосу.

— Хм. Ладно. Я тебя предупредил. — голос в трубке начал отдаляться, словно бы говорящий отнял телефон от уха и готовится сбросить звонок.

— Постойте! — говорит он: — когда ожидать машину? И … кого вы пришлете?

— У нас тут лишних людей нет, — ворчит голос в трубке: — я сам приеду. Но ты уверен? Назад ходу не будет.

Он смотрит на Су Хи, которая сидит напротив, опустив взгляд и сжимает в кулачках край своей мятой юбки. Видит, что в первый раз за все время, что он ее знает, по ее щеке вниз стекает одинокая слеза.

— Уверен, господин Ван. И спасибо вам.

— Пока не за что. Там поговорим. — в трубке звучит сигнал отбоя.

Глава 29

Интерлюдия Су Хи

Она не знала, что и подумать. Ее мир как будто перевернулся с ног на голову. Два раза подряд. А потом — еще раз. Никто не мог противоречить Гванхи в классе. Никто не мог повысить свой голос на Куоко. Бо Рам был самым сильным и все его побаивались. После того, как Гванхи приказал ей встретить этого первогодку в школе и привести его на заброшенную стройку, она поняла, что теперь будет. Этого первогодку унизят. Побьют. Заставят извинится перед старшими. Поставят на колени.

И то, что Гванхи приказал именно ей это сделать — в этом было что-то изощренно издевательское. Этим он делал больно не только этому первогодке, но и ей. Чтобы она не надумала себе лишнего, чтобы не верила в то, что она может что-то изменить. Что завтра она может перестать быть убогой шлюхой и пепельницей.

Но она не даст сделать себе больно. Ей уже давно все равно. С того момента, как она поняла, что Куоко не остановится ни перед чем, лишь бы увидеть слезы на ее глазах, она перестала чувствовать эту боль в груди. Ей по-прежнему больно, когда ее прижигают горящими сигаретами, когда ее щипают и дергают за волосы, но внутри… внутри она ничего уже не чувствует. Потому Гванхи и не сможет сделать ей больно.

Она от всего сердца надеялась, что первогодка сможет это понять. Потому что боль от побоев или ожогов — ничто по сравнению с этой болью в груди. Что такое встать на колени? Да ничего. Просто становишься на колени и все. Плевок в лицо, жвачка в волосах — это даже не больно. Стоять голой перед всеми — это тоже не больно. Если перестать чувствовать, то ничего из этого — не больно. Она просто стоит на коленях. Просто протягивает руку, чтобы ей туда стряхивали пепел. Просто позволяет использовать свою спину как подставку для ног. Позволяет плевать себе в лицо. Втирать жвачку в волосы. Это все — не больно.

Потому она надеялась, что первогодка все поймет сразу. И опустится на колени. Сделает все, что скажут. Потому что тогда его не будут сильно бить. Унизят, плюнут, может быть помочатся на голову, но это же не больно… просто нужно вытерпеть. И все.