Скульптор (СИ)

Быть может, создание вроде Аэлиты, пусть и повторяющее человеческий мозг, но практически лишённое таких слабостей, как эмоции, чувства и воспоминания, неудобства и не чувствовало. А вот Косте первое время приходилось нелегко. Постоянный изматывающий «белый шум» из внутренней (температура и давление внутри корабля, качественный состав корабельной атмосферы, состояние приборов, начиная с чайника в кухонном отсеке и заканчивая «сжимателем») и внешней (спектрометры, телескопы различных конфигураций, датчики частиц и прочая, прочая, прочая) информации практически свёл Костю с ума уже в первые минуты существования в качестве корабельного искусственного интеллекта.

К счастью, он довольно быстро додумался оставить всю фоновую, постоянно работающую автоматику подключённой к каким-то совершенно отдалённым островкам сознания — так, чтобы своевременно узнавать о возможных проблемах, но не слышать её постоянно. Потом настал черёд систем не менее важных, но не так часто используемых. Их Костя оставил подключёнными к областям, которые назвал «средними» — шум оттуда было слышно лучше, чем шум из совсем отдалённых уголков, но хуже, чем самые важные или наиболее часто используемые.

Стало немного легче. Под конец Костя сообразил, что можно было бы задать каждой системе условия, при которых её становится «слышно», но решил заняться этим попозже. Работа обещала быть долгой и трудоёмкой, и тратить на неё время сейчас, когда корабль находился в неизвестном и, возможно, агрессивном пространстве, было глупо.

Крем сознания Костя чувствовал, как собравшиеся в рубке люди требуют от корабельных датчиков какую-то информацию, и лёгким умственным усилием отправлял её им, предварительно интерпретируя, в случае необходимости. Впрочем, эта мелка я и смешная возня интересовала его в меньшей степени: каким-то шестым чувством Константин понимал, что искать ответы на вопросы нужно не в попытках уловить хотя бы один след термоядерного синтеза или реликтового излучения.

Но в чём?

***

Сутки на «Вестнике» кипела работа. Муха, Юрий и Людмила перепроверили всё: каждый, даже самый бесполезный, датчик, каждый экран, каждое соединение, каждый кабельный путь… Всё было в норме. Списать полное безмолвие, царящее в этом странном пространстве, на поломки земного оборудования не получилось.

— Ну что, включаем «распутыватель»? Юрий, как вы оцениваете возможные риски? — На сей раз Костя не стал тратить энергию на создание проекции, оставшись для команды «голосом из машины».

— Пока что наш самый большой риск — глобальное разочарование в собственных возможностях. — Осунувшийся Власов, которому, по вполне понятным причинам, досталось больше всех работы, с трудом сдержал зевоту. — Пилите, Костя. Пилите.

Мысленно усмехнувшись, Константин волевым усилием активировал поиск запутанных гиперонов.

— Ничего. По крайней мере, в ближайших пятидесяти километрах. Есть идея включить на полную мощность вообще все наши датчики, оставить включённым «распутыватель» и медленно двигаться в какую-нибудь сторону. Быть может, что-то и изменится.

— Может быть, пустим перед кораблём что-то поменьше? Батискаф какой-нибудь, например. — Мухаммеда явно не прельщала идея двигаться в неизвестном пространстве, рискуя сразу всем кораблём. — Или одного из «Наутилусов», той парочки воздушных автономных аппаратов, которые должны были производить первоначальную оценку атмосферы и тому подобного? Всё лучше, чем «Вестником» рисковать.

— Разумно. Идите, отдохните, и начнём работу.

***

Не сразу, не с лёгкостью, но трое человек мирно уснули в своих каютах. Константин снова остался один на один с «Вестником», своим новым телом. Тщательно изгнав из разума страх «а что будет, если меня не смогут вернуть в собственное тело», почему-то предпочитающий вылезать в моменты одиночества, Костя принялся за работу.

Создавая уникальные системы сигналов, каждая из которых должна была лаконично оповещать о состоянии связанного с ней узла, Константин так увлёкся, что совершенно не заметил, что к нему обращаются. Только после того, как сообщение пришло по линии обмена информацией «искусственный помощник — пользователь», Костя соизволил обратить внимание на происходящее в рубке.

— Командир, я хотела бы извиниться. — Людмила, простоволосая, в длинном земном платье, сидела в кресле первого пилота, сжимая в руках кружку чая. — Я не должна была…

— Перестань, Людочка. — На сей раз Костя счёл необходимым создать себе проекцию. — Если бы я имел право это сделать, я бы бросил в лицо Вячеславу Артемьевичу то же самое, что и ты мне. А потом точно так же извинялся бы. А ты всё-таки не военная, соблюдать субординацию до последнего не привыкла.

— И всё же прости.

Она выглядела настолько несчастной и потерянной, что Костя счёл за лучшее не продолжать бесполезный спор.

— Прощаю.

Она ушла, успокоенная, а Костя снова остался в постепенно становящемся привычным машинном одиночестве. Но теперь к одиночеству добавилось мерзкое ощущение, что как минимум один член экипажа уже попрощался с надеждой вернуть его человечность.

***