Скульптор

— Если не брать его в расчет, складывается такое ощущение, будто все остальное просто было у убийцы под рукой, — сказал Маркхэм, сворачивая на стоянку. — Такое количество формальдегида, ацетона, силиконовой резины, необходимых для процесса пластинации, не говоря про лекарственные препараты!.. Странно, что мы не смогли ничего извлечь из этого. Нам не удалось установить, где преступник раздобыл химические реактивы в таких больших объемах, а также оборудование, необходимое для выполнения работ.

— Если только он не приготовил все реактивы сам из других, гораздо более доступных продуктов, — предположила Кэти.

— Да. Возьмем, к примеру, ацетон, главную составляющую растворителей и жидкости для снятия лака. Но есть еще формальдегид, который не купишь просто так в хозяйственном магазине. Судя по тому, что я о нем прочитал, он не только очень быстро разлагается, его гораздо труднее получить из исходных продуктов, если только под рукой нет хорошей химической лаборатории.

— Этот убийца очень умен и весьма дотошен. Он предвидел, что первым делом ФБР займется изучением необычных улик, поэтому не использовал ничего такого, что могло бы вывести напрямую на него. Если вспомнить, что Микеланджело-убийца занимался своим страшным ремеслом по крайней мере шесть лет, то он мог приобретать оборудование и химикалии постепенно. Может быть, преступник проникал в похоронные бюро и похищал формальдегид в небольших количествах, чтобы это не было заметно. Я хочу сказать, что изготовление и выставление фигур заняли немало времени. Микеланджело-убийца как будто знал наперед, какие улики оставит.

— Воля случая была исключена.

— Ты начал говорить о каррарском мраморе.

— Да. Очень любопытная деталь. У меня такое предчувствие, будто Микеланджело-убийца хотел, чтобы мы нашли след. Будем надеяться, эта встреча принесет результаты.

Несмотря на то неблагоприятное обстоятельство, что каррарский мрамор по-прежнему широко экспортировался по всему миру в самых разных формах, от глыб-заготовок до больших, тщательно проработанных скульптур и дешевых сувенирных поделок, Рейчел Салливан наткнулась на полицейский отчет трехлетней давности, который в конечном счете дал ФБР реальную ниточку, стал первым крупным прорывом в странном деле Микеланджело-убийцы.

Преподобный Роберт Бонетти, которому меньше чем через неделю предстояло отпраздновать восьмидесятилетний юбилей, служил пастором церкви Святого Варфоломея в Провиденсе дольше, чем любой другой священник за всю историю прихода, — уже двадцать девять лет, и не собирался в ближайшее время уходить на покой. Это был его приход и район, поскольку преподобный Бонетти не только родился и вырос в Федерал-Хилле, всего в какой-нибудь паре миль отсюда, но и на протяжении многих лет упорно отказывался от предложений уйти на повышение, так как хотел оставаться со своей паствой. В церкви Святого Варфоломея служили члены католического ордена скалабринцев, который традиционно каждые десять лет переводил своих священников в новые приходы. С учетом возраста Бонетти, безупречного послужного списка, выдающейся работы в приходе, распространения учения церкви и желания продолжать служить мессу и после того, как он мог бы удалиться на покой, для него было сделано исключение. Ему позволили оставаться в церкви Святого Варфоломея столько, сколько он пожелает.

Высокий худой священник встретил Кэти и Маркхэма на паперти церкви Святого Варфоломея, гораздо более современного на вид сооружения, чем обычные храмы в неоготическом стиле, разбросанные в рабочих кварталах Провиденса. Кэти, профессор факультета искусствоведения и истории архитектуры Браунского университета, с первого же взгляда определила, что церковь была построена, по крайней мере отреставрирована, в конце шестидесятых или начале семидесятых годов.

— Вы, наверное, специальный агент Маркхэм, — сказал преподобный Бонетти, протягивая руку. — Следовательно, вы, моя дорогая, доктор Кэтрин Хильдебрант.

— Да, это я. Рада познакомиться, святой отец.

— Взаимно. Я имею в виду вас обоих.

— С вами разговаривала по телефону специальный агент Рейчел Салливан, — сказал Маркхэм. — Она объяснила, почему мы хотели встретиться?

— Да, — улыбнулся священник. — Вроде бы речь идет о нашей «Пьете». Но, видите ли, агент Маркхэм, я уже давно живу на этом свете и знаю, что на самом деле все редко обстоит так, как выглядит со стороны. ФБР не стало бы утруждать себя странной кражей, случившейся три года назад, конечно, если бы не решило, что это каким-либо образом связано с чем-то гораздо более важным.

В тоне священника не было ничего снисходительного, насмешливого или язвительного. Нет, преподобный Бонетти говорил с открытой искренностью человека, который не хочет вести игру. Добрые глаза, скрытые стеклами очков, и характерный род-айлендский акцент неопровержимо свидетельствовали о том, что он действительно пожил на свете и знает, что к чему.

— На самом деле это связано с Микеланджело-убийцей, так? — продолжал священник. — С тем, что произошло в Уотч-Хилле?

— Да, вы правы, — подтвердил Маркхэм.