Скульпторша

— Ну что ж, я не собираюсь спорить с вами по этому поводу и бесконечно перекидываться репликами, — уверенно заявила Роз. — Скорее всего, мы так ни к чему и не придем. Но все же полагаю, что вы идете по ухабистой и очень неровной дороге, утверждая, будто красота является моральным качеством. А как же ловушки, расставленные тщеславием и надменностью? И как вы объясните тот факт, что только некоторые милые люди, которых я знаю, оказываются одновременно еще и красивыми, если оценивать их внешность объективно?

Сестра Бриджит снова весело рассмеялась.

— Да вы просто перекручиваете мои слова. Я не говорила, что для того, чтобы быть милым, надо обязательно быть еще и красивым. Я просто хотела опровергнуть ваше утверждение, что красивые люди не бывают милыми. Мои наблюдения доказывают противоположное. Не вникая во все детали, хочу добавить, что они могут себе позволить быть таковыми.

— Тогда возвращаемся к моему предыдущему вопросу. Не означает ли это, что уродливые люди зачастую не являются милыми?

— Это вовсе не вытекает из моего замечания. Иначе можно было бы утверждать, что бедные люди должны быть неизменно злыми. Это просто означает, что испытания для них становятся сложнее. — Она склонила голову набок. — Возьмем, к примеру, Олив и Эмбер. В конце концов, вы ведь за этим явились сюда, не так ли? Эмбер была очаровательна. Пожалуй, это был самый симпатичный ребенок, которого мне приходилось видеть, и с таким же мягким характером. Все ее обожали. С другой стороны, Олив никогда не пользовалась популярностью среди сверстников. Да и черты лица у нее были какие-то незапоминающиеся. Ее отличали жадность, склонность к обману, а иногда и жестокость. Я считала, что такого ребенка очень сложно полюбить.

Роз не стала отрицать того, что именно этот предмет интересует ее больше всего. В общем, именно этих девочек Роз и имела в виду с самого начала их беседы.

— Значит, вы сами подверглись испытанию, и не меньше, чем сама Олив. И вы не прошли его? Почему вам так и не удалось полюбить Олив?

— Да, это было сложно до тех пор, пока в школу не пришла Эмбер. Пожалуй, лучшим качеством Олив была как раз ее беззаветная любовь к младшей сестре. Здесь не было места корысти. Отношения их выглядели весьма трогательно. Олив суетилась возле Эмбер, как наседка, и зачастую игнорировала собственные интересы ради сестры. Мне раньше не приходилось наблюдать такой нежной любви между сестрами.

— Тогда почему она убила ее?

— Действительно, почему? Наверное, уже давно пора задать этот вопрос. — Пожилая женщина нервно забарабанила пальцами по столу. — Я навещаю ее, когда имею такую возможность. Но она мне ничего не говорит. Единственное объяснение, которое я могу предложить, следующее. Ее любовь, которая была сродни одержимости, переросла в ненависть, причем такую же отчаянную. А вы встречались с Олив?

Роз кивнула.

— И каково ваше мнение о ней?

— Умная женщина.

— Это так. Она могла бы учиться в университете, если бы тогдашний директор смогла убедить ее мать в преимуществах высшего образования. Я в те годы была простой учительницей. — Она вздохнула. — Но миссис Мартин оказалась женщиной чересчур решительной, и Олив находилась у нее под пятой. Поэтому все мы здесь ничего не смогли сделать, чтобы она поменяла свое мнение. Девочки покинули нашу школу вместе, причем Олив с отличными оценками, а Эмбер с весьма посредственными. — Она снова вздохнула. — Бедняжка Олив. Она устроилась кассиром в супермаркет, а Эмбер, насколько я помню, пробовала себя в парикмахерском деле.

— А как назывался супермаркет?

— «Петит» на Хай-стрит. Но он уже год как не работает. Сейчас у них даже нет лицензии.

— Но когда были совершены убийства, она работала в Министерстве здравоохранения и социального обеспечения, верно?

— Да, и была на хорошем счету. Разумеется, это мать ее туда протолкнула. — Сестра Бриджит задумалась. — Забавная случайность. Примерно за неделю до убийств я случайно столкнулась с Олив. Мне было приятно снова увидеться с ней. Она выглядела… — Монахиня снова задумалась, — счастливой. Да, наверное, именно счастливой.

Наступила тишина. Роз не стала нарушать ее, погруженная в собственные мысли. Слишком много всего было в этой истории, над чем стоило подумать, и что никак не соответствовало здравому смыслу.

— Скажите, какие у них были отношения с матерью?

— Не знаю. Но у меня всегда оставалось впечатление, что она лучше ладила с отцом. Разумеется, полноправной хозяйкой в доме считалась миссис Мартин. И если нужно было принять какое-то решение или сделать выбор, ответственность неизменно ложилась на нее. Она главенствовала везде, но я не помню, чтобы Олив открыто выражала недовольство по этому поводу или говорила что-то нелестное в адрес матери. С миссис Мартин было всегда очень трудно беседовать. Казалось, она успевает продумать каждое слово, словно боялась сболтнуть что-то лишнее. — Сестра Бриджит покачала головой. — Но я так и не выяснила, что же такое она могла скрывать.

В дверь постучали, а затем в проем просунулась женская голова.