Что же мы хотим иметь от всех подобных наблюдений над формами земной поверхности? Не
Да и что значит «формальное» описание или определение в морфологических науках? Если в разговорном языке под формализмом понимается поверхностность, внешность без сути дела, нечто вроде казенщины, то совсем иное наложение мы видим в геоморфологии, где сами формы как таковые могут многое рассказать о себе, и в первую очередь о своей родословной. Что касается «поверхностности» формализма, то и здесь она имеет специфическое и вполне серьезное значение. Ведь в геоморфологии речь идет о земной поверхности, о замечательной границе между внутренними и наружной, водно-воздушной геосферами, в прямом смысле о главной опоре нашей жизни, как и об опоре всего живого на Земле. Да, здесь далеко не простая игра слов. Формальное, или, как принято говорить о науке со времен Гёте, морфологическое, изучение разъясняет нам природу земной поверхности, а часто и природу того, что под ней находится. Ибо мы знаем, что эта самая поверхность не мертва, не неподвижна, она почти непрерывно трепещет, дышит, порой ненадолго и только кое-где почти успокаивается, порой — в сейсмических зонах — переживает сильнейшие судороги. Вот почему наблюдение симметричных и всегда в какой-то степени их искажающих диссимметричных соотношений так важно в морфологическом анализе земной поверхности. За ними всегда стоит тот или иной динамический процесс, часто не единственный.
В одном из предыдущих разделов мы встречались с понятием «морфологический возраст рельефа», или просто «возраст рельефа». Оказывается, что одним из важных показателей в определении возраста рельефа служит слабая или, напротив, значительная «встречаемость» симметричных и диссимметричных элементов. Первые, как правило, характеризуют «зрелость», а вторые — «незрелость» рельефа. Обращаясь к примерам природы, мы не только убеждаемся в этом, но не можем не заметить и того, что симметрия подобна некоему стимулу в развитии форм земной поверхности, что все диссимметричное или асимметричное в них стремится стать симметричным.
И вот опять перед нами Байкал. Его впадина в целом резко асимметрична, на что ученые обращают внимание уже около двухсот лет. Северный борт впадины почти на всем более чем 60-километровом протяжении великого озера короткий, очень крутой, часто с вертикальными обрывами, причем не только в надводной части, но и подводной. Юго-восточный берег более сложен по конфигурации, в целом много длиннее и значительно менее крут. Эти данные, давно известные геологам, недавно подтверждены прямыми подводными наблюдениями. Известны и процессы, создавшие асимметрию Байкала. Северо-западный борт его впадины развивается по мощному, древнему, но время от времени «оживающему» почти вертикальному разлому земной коры, пронизывающему ее на всю мощность (здесь порядка 45 км). Можно поэтому не сомневаться, что асимметрия Байкала возникла одновременно с его образованием и, следовательно, существует по крайней мере многие сотни тысяч и даже миллионы лет. С короткого крутого борта впадины Байкала стекают, естественно, короткие бурные речки, а на противоположный, более пологий, выходят крупные реки, такие, как Баргузин, Селенга, бассейн которой простирается в пределы Северной Монголии. Впадая в Байкал, Селенга и Баргузин образуют своими наносами отмелые берега и широкие прибрежные низменности, что в большой степени и на значительном протяжении уплощает юго-восточный борт впадины и усиливает его контраст с обрывистым противоположным бортом.
Огромной важности фактором, создающим и поддерживающим диссимметрию берегов Байкала через воздействие внешних географических линий, является перпендикулярное длинной оси Байкала направление ветров, дующих в Прибайкалье преимущественно с северо-запада.