Скверна

– И я не верю, – прошептал Касасам. – И в то, о чем вы рассказали и о чем шушукаются на рынке, что ходят по земле Эрсет живые мертвецы, на ходу обращаясь в тлен, тоже не верю. И в то, что можно победить Анкиду, тоже не верю. Но большинство верит. И эта их вера станет причиной большой крови. Может быть, большей, чем сумел пролить Лучезарный.

– Но если все так, – поднялась и оперлась кулаками о стол Эсокса, – если все именно так, почему ты остаешься здесь? Или тебе все равно, что будет с твоими детьми?

– Мне не все равно, – медленно проговорил Касасам. – И моим детям – не все равно. Но мой дом здесь. И я буду оставаться здесь, пока могу оставаться.

– У тебя много работы, – заметила Эсокса. – Плуги? Бороны? Лопаты? Сосуды для вина и молока? Что ты куешь?

– Наконечники для тяжелых стрел, мечи, топоры, алебарды, – хмуро произнес Касасам. – Я хороший кузнец. И я хорошо делаю свою работу. У меня заказы от тысячников Балзарга. Ближайшие несколько лет я без работы не останусь. И дети мои будут рядом со мной. Их никто не возьмет в войско. Хороший кузнец стоит дороже десяти мечников. Дороже ста мечников!

– Хорошо, – кивнула и села на табурет Эсокса.

В комнате было уже совсем темно, но Каме показалось, что в глазах ее спутницы блеснули слезы.

– Хорошо, – повторила Эсокса. – Отец мне говорил, что можно дать воину любое самое сложное задание, но нельзя давать такое задание, которое потребует от него подвига. Подвиг может быть совершен только по собственной воле.

– А разве воины, которых воевода посылает на верную смерть, не совершают подвиг? – нахмурился Касасам. – Воины, которые стоят против врага, превосходящего их силой и свирепостью, не герои?

– Герои, – кивнула Эсокса. – Но это их работа. И даже смерть на поле боя – часть их работы. Да, они совершили поступок, когда надели доспехи, взяли оружие и встали за свою родину. Это был подвиг, но дальше – это уже работа. А подвиг, это когда ты делаешь то, что мог бы не делать. Когда приказывает тебе твоя… совесть, долг, честь. Это подвиг.

– А что, если моя совесть, долг и честь приказывают мне ковать железо и сберегать свою семью здесь? – холодно произнес Касасам.

– Попробуй, – ответила Эсокса. – Надеюсь, твои совесть, долг и честь подскажут, как нам выбраться из города и как найти перевал через горы Митуту?

– Подскажут, – медленно произнес Касасам и вдруг рассмеялся. – Однако никогда не думал, что разговор с девчонками может быть таким серьезным. И ведь все это на пустой желудок. Пошли. Во дворе накрыт стол, громко говорить не следует, но чавкать можно во всю силу!

Во дворе и в самом деле был уже накрыт стол, за которым оказались сразу все шестеро детей, жена Касасама, сам кузнец, продолжающий хмуриться над собственными мыслями, и обе принцессы, которые только при виде еды и от ее запаха почувствовали, что уже не первый час терзаются от голода. Но напряжение, повисшее над столом, развеялось только после того, как Фидусия зажгла свечи и, поставив одну из них перед Камой, торжественно прошептала:

– Ну, хоть одно человеческое лицо за моим столом!

Дружный хохот был ей ответом. Даже Касасам позволил себе рассмеяться. А через час, в той же комнате, в которой состоялся разговор и в которой Фидусия постелила обеим принцессам, Касасам в их присутствии перебрал содержимое мешков спутниц и безжалостно сгреб все ярлыки, ключи паломников и вообще все, что могло напоминать о Дакките или еще о чем-нибудь, более дальнем. Осмотру подверглось и оружие, и доспехи. Самострелы, которые Эсокса подобрала у Воинов Храма Света заинтересовали Касасама в первую очередь. Он долго их рассматривал, а потом показал на некоторые детали и сказал, что вот это делал он сам. И что заказчиком был опять же один из посыльных Балзарга. Но оружие это маломощное и годное только для стрельбы на близком расстоянии. Это оружие для убийства.

– Оно и убило мою няню, – прошептала Эсокса.

– Я дам вам другие самострелы, – произнес Касасам, словно и не услышал слов Эсоксы. – Конечно, они не добавят вам легкости, но без них в горах нельзя. Слишком много летучих тварей. Твой меч, Эсокса, хорошей даккитской работы. Береги его, но вензель королевского дома Габберов я прикрою стальной пластиной. Не волнуйся, балансировку она не нарушит. Ваши ножи, принцессы, останутся с вами. Но доспехи, и уж тем более эту кольчужницу, и этот кирумский щит, – кузнец вытряхнул содержимое мешка Камы, – придется оставить здесь. Слишком тяжело для перехода через горы.

– И что у нас осталось? – нахмурилась Эсокса. – Фальшивые клыки, перстень, несколько ардууских золотых монет у Камы, меч, монеты у меня да немного еды? Да, ты обещал еще самострелы и разрешил оставить ножи. И, кажется, лекарские снадобья Камы не вызвали у тебя вопросов. Все это нам будет нужно в горах. Но до них нужно еще добраться! Надеюсь, наша одежда еще не расползлась? Или ты позволишь нам уйти в платьях твоей дочери?