Скверна

– Ну, ты ж не думаешь, что я не доберусь, – скривился в усмешке Касасам. – Дело неотложное. Раньше выехал, раньше вернулся. Парней своих тебе оставлю, все как обычно. Они знают. Лучшие поковки мне да грязной серебряной крошки. Мешка три. Подсчет с Рестом. Расчет с Рестелом. Сделали?

– Сделали, – помрачнел дакит. – Хоть и берешь только ты, и возни с этой крошкой – будь она проклята, но сделали. Кстати, белые смотрели, как мы тут возрождаем твоей милостью секреты Лучезарного, радовались! Так что соду можешь не доставлять больше, нам ее доставят и без тебя. Но другое страшно.

– Что же? – насторожился Касасам.

– Большой заказ, – прошептал дакит. – Очень большой. На все кузни. Такой, что не разогнуться. Я и тебе поковки откладываю только потому, что наряд у тебя от Балзарга. И у нас теперь наряд, большой наряд, на пять лет!

– А я что тебе говорил, друг? – мрачно спросил Касасам.

– Говорил, – кивнул дакит и, покосившись на девчонок, прошептал: – Многие тысячи мечей, копий, щитов, шлемов. Многие тысячи оков. И в Униглаге, говорят, так же. А в Атере скорняки в рост пошли. Кожи, особенно толстые, влет идут. Все на доспех!

– Эти не беспокоят? – мотнул подбородком в сторону гор Касасам.

– Долбильщики-то? – пожал плечами дакит. – Пока нет. Они все равно раньше чем за года четыре ворота не вскроют. А может, и позже. А там посмотрим.

– Было бы чем смотреть, – сплюнул Касасам. – Дай мне лопату и кирку, верну с оказией.

– Зачем тебе? – не понял дакит. – Или за Кривого хочешь потрудиться?

– Нет, – вздохнул Касасам. – В дороге будет нужда. Ты, главное, за парнями моими присмотри, я девчонок с собой возьму. Но чтоб про них ни слова никому!

Касасам угрожающе покачал головой.

– Да никогда, – клятвенно обхватил плечи растопыренными пальцами дакит, испугался, оглянулся, не видит ли кто, что он сложил руки, согласно уставу Храма Святого Пламени, и побежал, заковылял обратно к кузне.

– Снимайте ящики, – повернулся к сыновьям Касасам. – Обратно пойдете вместе с дядькой, расчет знаете, припасы у вас есть. Я должен буду вернуться домой неделей позже. О девчонках ни слова. Скажете, что отправился за зеленым блеском. Все ясно?

– Так есть же у нас еще блеск? – удивился Рест.

– Нет уже, – отрезал Касасам и, улыбнувшись, прошептал: – А тот, что был, я спрятал и найти не могу. Понятно?

– Да уж трудно не понять, – улыбнулись оба брата одновременно. – А кирка с лопатой зачем?

– На всякий случай, – сделался строгим кузнец, – и чтобы о кирке и лопате матери уж точно ни слова!

Кирка и лопата потребовались на следующий день. Выбравшись из долины Проклятых Печей, кузнец с лигу держался обратной дороги, а потом свернул на едва приметный проселок, идущий на юг. Первый день прошел спокойно, разве только местность с каждой лигой становилась все более мрачной. Кусты исчезли вовсе, а редкие пучки травы сменились серыми колючками. Под ободами колес шуршала сухая глина, ветер приносил с юга запах тлена. К полудню кузнец встал на облучок и правил мулами так, высматривая что-то по левую сторону от дороги, где почти вертикально вверх вздымались горы Митуту. Через час он удовлетворенно кивнул и повернул подводу к скалам. Поставив меринов в тень невысокой скалы, Касасам предложил спутницам сесть за телегу и не высовываться без особой надобности, да, главное, не свалиться в яму, там промоина за камнями, можно подводу спрятать, никто не найдет.

– Зачем? – с подозрением спросила Эсокса.

– Подводу? – не понял Касасам, прилаживая на ноги поножи.

– Зачем садиться за телегу? – не поняла Эсокса. – И зачем ты надеваешь доспех?

– Надо, – вздохнул Касасам. – Поверь моему звериному чутью. Да и вы будьте за телегой, но доспех все-таки проверьте. Лучше жарко, да цело.

Чутье Касасама не обмануло. Едва он успел зашнуроваться да накрыться суконной курткой, как из-за скал выскочил здоровенный калб и, остановившись в двух десятках шагов от подводы, угрожающе зарычал.

– Калб, – почти спокойно заметил Касасам. – Он же вирский пес, он же поганый сухотный волк, и хоть силуэт его красуется на алом стяге атерского Ардууса, но тварь мерзкая. И дрессировке поддается только с помощью магии. Не вздумайте хвататься за самострелы, девоньки. Раненый ловчий сразу уходит за помощью. Пока я с мечом, есть надежда оставить их всех здесь.

– Помощь нужна? – спросила Эсокса, прислушиваясь. За скалами слышался конский топот.

– Нет, – отрезал Касасам. – Но если что, в первую очередь рубить лошадей. Даже если их жалко.

Ловчих было пятеро. Они появились из-за скалы одновременно. Двое остановились напротив Касасама, трое объехали подводу и преградили возможное бегство его спутниц. У всех пятерых были белые лошади, и на плечах висели белые плащи, но их одежда под плащом была черной, и черными Каме показались лица. Во всяком случае, привычные атерские лица полнил какой-то мрак. И даже мутные глаза всадников смотрели как будто не на того же Касасама, а сквозь него, в глубь скал. И у одного из них, у того, к которому, высунув язык, подбежал калб, у колена болталась отсеченная голова несчастного.