Скверна

Прошел первый месяц весны, но земля еще не оттаяла. Внезапно ударила вьюга, задул ветер, и Алиус уже собирался заварить молочной каши для старика и Фламмы, когда раздал стук в дверь. Он даже подумал, что ослабла колотушка и ветер играется с нею, но Фламма выглянула в коридор и подтвердила, что стучат.

– Кого это принесло в такую вьюгу? – поморщился Алиус и пошел к двери, надеясь, что больной пришел сам и лекарю не придется ковылять в холод и ветер неведомо куда.

За дверью стояла Ути. Она была усталой, одежда на ней изодрана, но щеки ее румянились, а глаза горели. В мгновение она узнала Алиуса, подняла руку, сплела заклинание и выкрикнула:

– Отец! Кто у нас в доме?

Алиус успел скрестить руки. Пожалуй, при всей своей дикости Ути могла сравниться и с Никс Праиной. Но за ее спиной не было долгого обучения и бесчисленных повторений. Пальцы Алиуса ныли от боли, в глазах темнело, но он сдерживал эту стену ненависти, которая пыталась переломать ему кости, пока не нашел выбоину в ней и не развернул всю силу Ути против нее самой. Она обмякла сразу, захлебнулась кровью и упала замертво. Алиус оглянулся. Фламма стояла за его спиной в десяти шагах. Под ней блестела вода. За ней стоял старик Эту Этемму. В руке у Фламмы был ее обнаженный меч. Клинок уходил за спину. Не поворачиваясь, она выдернула меч, и старик Эту упал за ее спиной мертвым.

– Быстрее, – процедила сквозь сомкнутые, посиневшие губы Фламма. – Быстрее. Я рожаю.

Она родила тут же, опираясь спиной о мертвого Эту. Родила, повторяя одно и то же:

– Назови ее Ува. Не забудь. Ува, и никак иначе. Так звали мою бабку, Ува Валор. Ува! Только не забудь!

– Да, да! – повторял Алиус, гладил руку жены, принимал ребенка, радовался звонкому плачу маленькой дочери и слабой улыбке на губах Фламмы, перехватывал и отрезал пуповину, закутывал ребенка в чистое, опять гладил руку жены и…

Он не мог поверить своим глазам. Она смотрела не на него, а в потолок. Взгляд ее остановился. Алиус поднялся на дрожащих ногах, положил ребенка в приготовленную корзину, подошел к Фламме и осторожно поднял. В ее спине на уровне сердца торчал кривой нож старика Эту Этемму. Алиус захотел закричать, но не смог, голос у него пропал, и из глотки раздался только хрип. Он медленно сполз по стене и разглядел сквозь слезы сияющий перстень на пальце Фламмы. Оглянулся. Такой же огонь горел и на пальце Ути. В корзине заплакала Ува.