Скверна

Художница сидела на табуретке у стойки и чистила иглы. Она была японкой – маленькой, черноволосой, с собранными в хвост волосами. На ней была серая футболка. Девушка встала и подошла к нему.

– Я – Мэй.

Он пожал ее руку.

– Джошуа Александр Каин.

Она вела себя скромно, но под этой оболочкой он чуял страстность и силу. Хорошо, потому что им предстоит провести вместе немало вечеров, и рано или поздно она поймет, что он не человек. Так происходило ровным счетом всегда, и он уже сбился со счета, сколько татуировщиков он сменил за минувшие годы.

Он знал, что случится дальше. Всегда одно и то же. Как танец. Грааль повесил свернутое пальто на стул у двери. Сначала она скажет что-нибудь о методе, который оба они предпочитают.

– Немногие просят делать работу руками, – сказала она, как по заказу. – Тебори требует больше времени и причиняет больше боли.

Он улыбнулся:

– Скажем, я традиционалист.

Скоро она попросит его раздеться и лечь на скамью, потом скажет, что ему может стать жарко и что он может снять перчатки.

Мэй указала на скамью.

– Прошу вас. Хотите стакан воды?

Она удивила его. Заботливая. Внимательная. Хороший знак. Может, будет весело.

– Спасибо, да.

Она наполнила стакан и поставила его на столик рядом со скамьей.

– Перчатки вам не понадобятся.

Он снял их. По прошествии стольких лет он разработал собственную методику и теперь мог скрывать кончики пальцев, если не хотел их демонстрировать. Он снял очки и отложил их в сторону. В комнате было настолько темно, что она ничего не заподозрит. Контактные линзы хорошо делали свою работу, но только не при дневном свете. Они были слишком безжизненными.

Он расстегивал рубашку в ожидании комментариев по поводу продолжения чужой работы.

Мэй посмотрела на Грааля пристально, как и все остальные. Благословение перворожденных – внешность, которая не могла не нравиться и одновременно не пугать. Все просто, когда можно принимать необходимое питание напрямую и не использовать ничего лишнего.

Она снова опустила глаза и приготовила чернила.

– Я редко продолжаю чужую работу. Можно посмотреть?

Он лег на живот, спрятал руки под головой и позволил ей изучить свою спину. Прошло немало времени, прежде чем она заговорила.

– Никогда не видела ничего подобного. Наверное, это заняло…

Он закончил за нее:

– Да, это заняло много времени. Вы понимаете рисунок?

– Да, – помедлив, ответила она, но потом вновь обрела уверенность. – Да, я понимаю. Из центра наружу. Это… вот эти линии? Это ведь работа Хориясу, да?

– Хориясу первого. У вас глаз наметан.

– Вы хотите сказать, третьего. Хориясу первый умер больше пятидесяти лет назад.

Грааль улыбнулся. Он не стал ее поправлять.

– Мне нужно пятьдесят новых отметин. Ни больше, ни меньше. Вы понимаете? И записывайте на бумагу, чтобы не сбиться со счета.

– Зачем это?

– Потому что вы об этом забудете. Поверьте мне.

По звуку он понял, что она послушалась и достала ручку с бумагой. Затем он ощутил прикосновение ее рук к своей коже. Настал момент истины. Иногда его спрашивали, не занимается ли он культуризмом и нет ли у него имплантов, но большинство старалось не обращать внимания на то, что он был другим. У людей есть своеобразная способность не замечать того, чего они не могут объяснить.

В комнате стало тихо. Мэй провела пальцами по его позвоночнику, решая, где изобразить отметины. Она дошла до необычных мускулов – до шишек вокруг лопаток. Запах в помещении менялся вместе с ее чувствами.

Она утратила былую уверенность. Напряглась. А потом он почувствовал, как спины коснулись иглы. Боль разгорячила кровь. Его дырявили, укол за уколом. Он слушал ритмичный звук, слабый вздох, всякий раз, когда иглу вытаскивали из кожи. Скоро запахло потом. И страхом.

Она знает.

Пальцы Мэй начали дрожать. Игла проникала в него все медленнее и медленнее. Потом он ощутил, как на кожу что-то капает. Он повернул голову, чтобы посмотреть. По щеке Мэй бежала слеза. Она скатилась по подбородку, повисла на нем, а затем упала. Интересно.

Грааль сел. Теперь они были почти одного роста.

– Ты остановилась?

Она не отвечала. Жжение на коже стало утихать.

– Почему? – спросил он.

Она опустила глаза.

– Карасу…

Просто шепот, но ему показалось, он узнал слово.

– Ворона? – спросил он мягче. Он понимал, что сегодня хороший день. Ему захотелось извлечь на свет страсть, которую он учуял в художнице.

– Это легенда, – ответила она. – История, что бродит среди тех, кто работает с чернилами. О Карасу. О дьяволе с крыльями. Он прилетает только к лучшим. Карасу всегда просит о чем-то простом. Говорят, он красив и хорошо платит. Но того, кто соглашается, он после завершения работы забирает с собой в царство мертвых.

Грааль улыбнулся, коснулся пальцами ее подбородка и продемонстрировал когти.

– Значит, жалеешь, что ты – одна из лучших?

Одно удовольствие смотреть на выражение ее лица и изучать перемены на нем. Сперва неприкрытый шок, потом удивительная смесь отвращения и желания, которая могла привести как к поцелую, так и к втыканию игл. Некоторые умудрялись делать и то, и другое.