Скверна

– Можно мне стакан воды? – прошептала она.

Соблазн

Одиноко страдала флейта. В зале слышался только этот звук, несмотря на то, что перед сценой собралась добрая сотня мужчин с полуоткрытыми ртами и глупыми улыбками. Всех околдовал танец Дамайянти.

Ример не должен находиться здесь, он прекрасно знал это. Если бы он поддался на уговоры и позволил поставить себе на лоб знак Совета, он не смог бы прийти сюда, как не смог бы в одиночестве расхаживать по улицам Маннфаллы. Символ, который должен был дать ему бесконечную власть, стал бы тюрьмой.

А теперь он вообще утратил всякий смысл.

Всевидящего не существует, а имлинги восхищаются другими вещами.

Ример следил за движениями Дамайянти. Они были такими плавными, что восхитили даже Колкаггу. Она была обнажена. Полностью. Ее тело покрывали оранжево-красные рисунки. Языки пламени лизали ее грудь и бока. Цвета темнели, пока не превращались в черный между ее ногами.

Она откинулась назад, как будто спина переломилась пополам. Мелодия флейты стихла. Мужчины разинули рты. Иллюзия. Игра, чтобы все подумали, что что-то пошло не так. Потом флейта снова запела. Дамайянти извернулась и встала на локти, вытянув ноги к потолку. Ее спина горела оранжевым. Потом она начала опускать ноги. Медленно, медленно, пока пальцы не коснулись затылка.

Мужчины, окружавшие Римера, восхищенно кричали и аплодировали. Их потные лица блестели в темноте. Скорее всего, из-за того, что сейчас в черноте между ее бедрами можно было различить более светлую полоску.

Ример опустил глаза. Что он здесь делает? Неужели он действительно считает, что танцовщица способна рассказать ему нечто такое, чего он не сможет отыскать сам? Или же его привело сюда кое-что другое?

Сложно спорить с жаром, охватившим его тело. Его еще никогда не принимала женщина. Он принадлежал к роду Совета и находился в изоляции, как Ан-Эльдерин, до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать. Он был наследником. Ребенком, которого ждали. После Ритуала Ример старался выжить среди Колкагг, вот и все, что он в сущности знал в жизни. Среди тысяч Колкагг было лишь несколько женщин, и ни одной в его собственном лагере. Тренировки и презрение к Совету сдерживали пожар тела. Он не нуждался в женщинах. Так он думал раньше.

Гниль – это единственное, во что ты решила верить, Хирка?

Его собственные слова. Он произнес их в тот раз в Блиндболе. После падения Всевидящего. После смерти Илюме. Прямо посреди горного склона, когда вокруг них бушевала гроза. Она сидела, прижавшись к нему и держала его лицо в ладонях так долго, что он перестал видеть все, кроме рыжих волос и зеленых глаз. Перестал испытывать боль от полного отсутствия смысла в жизни. И он поцеловал ее. Глубоко. Он уже тогда знал – она созрела. Не было абсолютно никаких сомнений в том, что она хотела его так же сильно, как и он хотел ее. Но она не принадлежала к роду Има. Здесь не ее мир, а страх перед возможными последствиями был слишком велик.

Римера переполняло ощущение, что он находится не в том месте. Ему нечего делать здесь. Он натянул капюшон ниже и стал протискиваться сквозь толпу мужчин к двери. Кто-то схватил его за руку.

– Она будет рада видеть тебя.

Девочка, которая едва ли достигла возраста Ритуала, была слишком мала для того, чтобы находиться в подобном заведении. Ее светлые волосы были собраны в хвост с завивающимся кончиком. Она смотрела на него снизу вверх. Один ее глаз был незрячим – затянутым дымкой и бесцветным.

– Можешь подождать наверху. Иди за мной, – сказала она и проскользнула между рослыми мужчинами.

Ример направился за ней вверх по лестнице в комнату, где стояла приятная тишина. Запах пота заглушал запах духов. Девочка указала на глубокое кресло и оставила его. Ример огляделся. Обстановка в комнате была богатой, тут имелось множество вещей. Колонны украшали позолоченные плитки. С потолка по стенам свисали красные и желтые драпировки. Над столом висела лампа из цветного стекла. Сквозь маленькие дырочки в лампе источались благовония. У стены стояло зеркало с небольшим столиком.

В соседнюю комнату вела арка, за которой было темно, и Ример ничего не смог разглядеть. Арку закрывала завеса из маленьких камней. Из тысяч камней. Они тихо перестукивались на непонятно откуда тянувшемся сквозняке.

Ример коснулся рукой кармана на груди, чтобы проверить, там ли клюв. Он казался на удивление тяжелым. Как и его собственная голова. Наверное, все дело в благовониях.

По восторженным воплям толпы он понял, что Дамайянти закончила свой танец. Мужчины свистели и вопили. Началась музыка. Ример смотрел на дверь, но никто не входил. У него все еще была возможность удалиться.

Нет. Он должен поговорить с ней. Танцовщица что-то знает. И она хотела, чтобы Ример это понял. В этом он уверен.