Скверна. Шаг второй

– …может быть – нет. Сейчас это не важно. Твой жених жив, и сейчас в наших общих интересах не дать ему потерять берега.

Родион все же сдался и зажег трубку.

– Думаю, – старик покосился на лужу крови под ними, – ты заметила, что Марк сейчас находится немного не в себе. Переживает не самые лучшие времена. А все, что нужно таким людям – это хоть немного света в их жизни.

Элиза удивленно склонила голову набок.

– И почему меня это должно волновать?

– Может, я и не видел, как ты росла, но знаю тебя с пеленок. И знаю, что тебя пугает. Какого мужа ты хочешь видеть рядом с собой? Этого парня в маске, который будет тебе же врагом, или того, кто будет, как минимум, на твоей стороне?

Элиза сглотнула ком в горле.

– Это задача, с которой легко бы справилась любая обычная женщина, – Родион грустно улыбнулся, словно что-то вспоминая, – и то, с чем будет очень трудно справится тебе, Лиза. Здесь не сработает ничего из того, что ты привыкла использовать.

Девушка опустила голову и уставилась на свои испачканные кровью Рэма кроссовки.

– Как минимум, тебе придется не тащить одеяло на себя.

Родион прокашлялся.

– Поучаю, совсем как твоя бабуля, да?

Элиза подняла голову и убрала упавшую на лицо серебристую прядь волос назад.

– С чего ты решил, что он будет слушать именно меня? Я бы даже врагу не сказала многое из того, что он сегодня кричал мне в лицо, – Элиза фыркнула.

Старик посмотрел на нее так, словно она спросила нечто совсем уж очевидное.

– А если не ты, то кто? Придется переступить через обиду.

Родион скривился и выпустил изо рта кружочек дыма. Какой же все-таки в этот раз он взял дрянной табак.

* * *

Родион пересказал Элизе произошедшее с Марком за последние пару дней, опустив некоторые «лишние детали» и сделав акцент на том, что позволит ей лучше понять состояние парня. Она слушала молча, и даже под конец так и не нашла, что ответить.

Старик натянуто улыбнулся и похлопал девушку по плечу. После чего повел ее в сторону парковки, аккуратно переступив через ошметки глаз Рэма на земле. Вокруг было пусто, что весьма нехарактерно для этого места в частности и для трущоб в целом. Они шли через парковку под успокаивающий треск старых фонарей, и пусть каждый думал о своем, мысли что старика, что Элизы вертелись вокруг Марка.

Когда Родион вывел девушку за ржавые ворота завода, ей стало немного легче. Как будто львиная доля ее проблем осталась там, позади. Сейчас она была больше сконцентрирована на запахе вишневого табака для трубки, которым пахла рубашка Родиона и который она так хорошо запомнила с детства.

И стоило ей подумать, что эта проклятая ночь наконец подошла к концу, как она увидела небольшой синий «жук», припаркованный на тротуаре.

Около него стоял Марк вместе с миниатюрной девушкой в черном.

Слишком часто Элиза ее видит в последнее время.

18 Валентина

Несмотря на довольно позднее время, в окнах небольшой трущобной квартиры горел свет. Валентина Шраут сидела в задымленной кухне, погрузившись в кипу бумаг.

Последние два дня выдались очень загруженными – она сбилась со счета, сколько часов провела за всяческими отчетами, характеристиками и прочей волокитой, которой, на ее вкус, было слишком уж много в работе агента УБИ.

Когда она подняла очередную папку из стопки «много нудной работы», чтобы переложить ее в стопку «вроде как сделано», ее взгляд замер. Среди бумаг девушка заметила край фотографии, за который тут же потянула.

Архивная копия семейной фотографии двенадцатилетней давности. Пяти– или шестилетний мальчишка в окружении своих родителей выглядел беззаботно и скромно, искренне улыбался. Отец семейства, в отличие от сына, стоял с крайне хмурым выражением лица, которое маскировалось под серьезность.

Что же до матери… Тина сначала не поверила своим глазам. Она могла поклясться, что еще никогда не видела такой красивой женщины. Худое лицо с точеным подбородком, глубокие серые глаза, точь-в-точь как у Марка, и ослепительная улыбка. Пышные волосы, темные как уголь, были завязаны в косу, что на фотографии спускались по плечу женщину. В ее взгляде было нечто таинственное, какая-то непонятная смесь холода, грусти, но в то же время и гордости. Смущало только, что женщина была одета в странное платье, плотно прилегающее к шее и рукам и переходящее в перчатки, скрывающие кисти рук.

Это фото напомнило Тине о ее собственном детстве. Наверное, примерно в этом возрасте ее и перестали брать на семейные фотосъемки. Она была маленькой и не понимала, как справляться с синестезией, а потому в окружении толпы Пробужденных вечно плакала, срывала весь процесс и на фотографиях выглядела весьма болезненной.

Выбросив из головы неприятные воспоминания, она взяла следующее фото.

На нем был изображен ряд людей в черных деловых костюмах, что c важным видом стояли у большого особняка. Из общей толпы сильно выделялся молодой парень с распущенным галстуком, растерянно глядящий на похлопывающего его по плечу массивного мужика с пышными усами.