Скверная жизнь дракона. Книга четвертая (СИ)

Моя клятва отправить вас в академию исполнена. Прошу вас, не ищите меня, иначе ваша жизнь столкнётся с величайшим риском. И ни мне вам рассказывать, каким.

Прошу, езжайте в академию. Только там у вас появится шанс сразиться за свою судьбу. Но если вы останетесь в городе — все старания и надежды окажутся зазря.

Езжайте, не теряйте шанс. В сумке вы найдёте всё, что потребуется вам в первые месяцы обучения. Также вас ждёт подар ки от нас всех, и от меня лично. Прошу, воспользуйтесь ими, чтобы защитить себя.

Удачи. Наше короткое путешествие мне понравилось. До самого конца я буду хранить в памяти каждый из этих священных дней.

И, прошу вас, не предлагайте части порождений другим. Для неподготовленного разумного — это неоправданный риск.

Да пр е будете вы под защитой, и обретёте спасение, как когда-то все мы. Молю об этом.'

Раздался голос извозчика. Кареты вот-вот отправятся, а из распахнутой двери на меня изучающе смотрели нутон и дворф. Я ещё раз осмотрелся. Налдаса нигде не было, но в переулке около ратуши стоял другой ксат. Меня пробила дрожь от его пристального взора. Исходящая от него смертельная опасность не оставила мне выбора.

— Где последний? — спросил кучер.

— Он не придёт. Можно ехать, — мой голос звучал безжизненно. Дракон в облике ксата всё ещё стоял в проулке, и смотрел на меня пристально. Сам того не осознавая, я крепко сжал посох, чем нешуточно перепугал пассажиров.

В опустошённой от всяких мыслей голове родилось осознание, что я выставляю эмоции напоказ. Пришлось мотнуть головой, отгоняя наваждение. Помогло слабо, но этого хватило, чтобы посмотреть на попутчиков и сказать о не самой приятной вчерашней поездке. Дворф с нутоном отнеслись с пониманием и немного успокоились, но всё равно продолжили коситься на мой посох, плащ и кинжал.

Щёлкнули поводья, фыркнули лошади, карета качнулась, за окном медленно поплыл пейзаж. Я вновь остался один, и вновь один отправлялся в неизвестность. Хотелось кричать с досады, ведь я, как последний дурак, нафантазировал себе всякого: Налдас не говорил, что будет со мной всё время. У него был приказ, и он его выполнил, или всё ещё выполняет. Впрочем, какая в скверну разница?

Может быть, я и остался один — но я не одинок. Моя семья жива. Мама и сестрёнка где-то прячутся, ищут меня. А тётя ищет их. Моя семья жива, и мне следует жить. И рассчитывая только на себя.

Глава 4

От города до академии целый день езды, с раннего утра до позднего вечера. Будут только две коротких остановки у постоялого двора, чтобы воды набрать, в кусты забежать, или прикупить чего по крайне завышенной цене. Я потянулся к рюкзаку за купленными в гостинице порциями сухпайка. Можно было бы дождаться академии и поесть там, но сейчас еда нужна была по другой причине.

За прошедшие три часа мои попутчики молчали. Всё это время я бесцельно смотрел в окно, но каждым сантиметром тела чувствовал изучающие заинтересованные взгляды. Почему бы не удовлетворить этот интерес в обмен на информацию, начав непринуждённый разговор о еде, или через еду?

Я положил на сумку один из мешочков. Ломоть чёрного хлеба, кусок вяленого мяса, четверть небольшой головки сыра и два яблока — скудный, но вполне долгохранящийся набор. Разрезав всё это на ломтики, я уже было хотел обтереть кинжал об штанину, но одумался и достал из-под пояса тряпку.

На моё первое предложение угостится попутчики лишь замотали головами.

— Угощайтесь, прошу, — я показал на нарезанную еду. — Нельзя есть в одиночестве, только в компании.

Человек неуверенно посмотрел мне в глаза, потом на угощение, а потом вновь на меня, и замер в нерешительности. Я перевёл взгляд на дворфа. Тот о чём-то задумался на секунду.

— Благодарю, — дворф подцепил ломтик сыра. — Ни у вас одного дни не патока.

— Неужели в утренней суматохе вы забыли про завтрак? — я взял кусок хлеба и обратился к человеку. — Прошу, угощайтесь.

Парень, на вид двадцати пяти лет, нерешительно замялся. Он хотел отказаться и только открыл рот — но предательски заурчавший живот не оставил ему и шанса. На щеках нутона моментально проступил румянец, а уши покраснели.

— Не стоит стесняться, — я беззлобно улыбнулся. — Наша поездка покажется долгой, если не задобрить два голодных живота.