Скверная жизнь дракона. Книга шестая (СИ)

Паранойя нашёптывала мне, что сегодняшнему дню лучше бы вовсе не начинаться. Всё сказанное девочкой, о пропавшем и появившемся ученике, об этом рабстве, и её давнишний рассказ о подслушанном разговоре благородных, где они обсуждали какого-то идиота и его наказание — всё это складывалось в одну крайне скверную картину. Родилась нехорошая мысль, что сегодня лучше остаться в комнате и никуда не выходить, а от отвратного предчувствия даже чуть подташнивало. Вот только работы над книгами более чем предостаточно, а от последних свечейостались огарки.

Медленно спускаясь по лестнице на первый этаж и аккуратно вымеряя шаги, чтобы не поскользнуться из-за тканевых тапочек на отполированных деревянных ступеньках — я старательно глушил паранойю, пытаясь отвлечься на размышления о деньгах. Их осталось девятнадцать золотых и серебряных монет на пару золотых наскребётся. Этого надолго не хватит.

На первом этаже около дверей во входной холл столпились ученики со всего барака, молча и с неподдельным сочувствием глядя на веснушчатого парня. В прошлом налиме презрение переполняло его, в первые дни он даже решился подставить меня перед церковником и благородным. Сейчас же он смирно стоял около входных дверей, опустив взгляд и высоко поднимая плечи, стараясь воротником куртки прикрыть шею. И обернувшуюся вокруг неё кольцом какую-то татуировку, с тускло мерцающими закрученными узорами и с вплетёнными в них крохотными магическими печатями.

При моём появлении ученики расступились. Парень, привлечённый вознёй, поднял взгляд. При виде меня в глубине его глаз вспыхнул огонёк ненависти, но спустя секунду тот был старательно потушен.

— Просили передать. Лично в руки.

Парень протянул в мою сторону скреплённое сургучовой печатью письмо. Среди собравшихся учеников пробежала волна возмущённого шёпота. Мне ничего не оставалось, как подойти ближе. И я едва не выругался, увидев на печати рисунок не до конца разрезанного на шесть частей круга, с разрезами у краёв и целой серединой.

Веснушчатый парень внимательно посмотрел сначала на конверт, потом на меня, снова на конверт, будто убеждаясь в доставке. Нутон уже было развернулся и поспешил выйти на улицу, но его остановил окрик из толпы собравшихся учеников.

— Носок! Валдис Намат! Кто твой хозяин?

— Не имею права сказать, — веснушчатый парень ответил сухим голосом и ушёл, напоследок будто специально задержав на мне взгляд.

Все собравшиеся ученики уставились на меня как на конченую мразь, решив, что именно я виновен в рабстве души Носка. Вот только эти подозрения безосновательны. Почти безосновательны, не считая инцидента перед началом обучения, когда я пригрозил использовать парня как приманку в скверном месте. Но ведь в случившемся с Валдисом виноват не я, а он сам и Касуй Миастус. На это указывает и случай в день поступления, когда я столкнулся с ними двумя и Хубаром. Тогда Носок попытался меня подставить, но вместо этого чуть не подставил церковника и благородного. Да, в случившемся с Носком нет моей вины, но всем собравшимся на это наплевать. Удумай я начать переубеждать их и мне бы, минимум, плюнули в лицо. Да и не собираюсь я этого делать. Зачем? В этом бессмысленном действии гордости мало, но унижения — с лихвой, хоть ложкой ешь.

За завтраком я впервые сидел за столом в одиночестве. Ученики-контрактники подхватили оставшиеся стулья и перенесли их за другие столы. Я на это не отреагировал, размышляя о полученном письме. Хотелось как можно быстрее расправиться с завтраком и уйти в комнату — но я решил этой мерзкой ораве разумных не давать лишних поводов зубоскалить. Мне ещё больше полугода жить в этом бараке, и видеть их мерзкие лица. У трёх разумных, по недоразумению названных друзьями — даже их взгляды переполняло презрение. Даже ученик-экзаменщик Лактари тот, если и смотрел на меня, то толькос отвращением.

В конверте лежало три листочка. Один из них сложен вдвое и проклеен по краям так, что раскрыть его не представлялось возможным, а на его внешней стороне была написана просьба передать этот листок лично в руки либо магистору Кузауну, либо самому архимагистору. На втором листочке было лишь три надписи:

Нальная плёнка Фласкарских древней скверны

Чешуя Здаигловской полыни скверны

Кралс Нравского крота скверны