Сквозь аметистовые очки

Суд над Ереминым состоялся семь месяцев спустя. За применение насилия, опасного для жизни в отношении представителя власти при исполнении должностных обязанностей, незаконное хранение и ношение оружия, нанесение легкого вреда здоровью (имелось в виду здоровье Рыбака) он был приговорен к восьми годам лишения свободы. Ася от обвинений в похищении или незаконном лишении свободы отказалась. За это (без Асиного ведома, но с одобрения Кристины) Рыбак выманил у подсудимого паспорт Альбины Ереминой.

Почти одновременно закончился суд над директором «Торгового дома Ильиных» Пасечником Станиславом Ивановичем. Он был признан виновным в нанесении тяжких телесных повреждений Старцевой Елене Сергеевне.

– Забирайте, что ли, свои компьютеры! – заявил Новоселов, появляясь в офисе «Кайроса» в сопровождении майора Щедрого. – Прямо с доставкой на дом. Видели вы когда-нибудь такое? Получите и распишитесь.

Федор с Иваном принесли из машины Новоселова два системника и ноутбук.

– Не сомневайтесь, все в целости и сохранности, – не сводя с Кристины умильных глаз, сказал Щедрый.

Кристина посмотрела на свой ноутбук. Как, интересно, она будет пользоваться гаджетом, которым проломили голову женщине?

– А он точно работает? – спросила Кристина у Щедрого.

– Точнее не бывает, – поспешил заверить ее майор.

– А знаете, Андрей Геннадьевич… – задумчиво протянула Кристина. – Может, я подарю его полиции?

Майор Щедрый чуть не подпрыгнул на месте от того, что она, оказывается, запомнила его имя-отчество. Да и предложение казалось весьма заманчивым.

Подпрыгнул от неожиданности и Федор Лебедев. Ничего себе подарочки! Это же настоящий «японец»! Это майор должен дарить Кристине подарки – его вроде как фамилия обязывает, да и виноват он перед ней, как ни крути.

Майор от подарка не отказался, поцеловал Кристине ручку.

– Тимур Михайлович, ну почему мне никто не дарит таких подарков? – заныл Лебедев, когда гости ушли.

– Это не подарок, Федор, это инвестиции. Думаю, майор Щедрый нам еще очень пригодится.

А через неделю по одному из федеральных каналов шло телешоу, посвященное встрече родственников, никогда ранее друг друга не видевших. У героев брали образцы ДНК и к концу передачи должны были огласить результаты.

Предыстория такова: в 1918 году донской казак Илья Лазарев, спасая трех своих сыновей от репрессий советской власти, вывел их на румынскую границу, а сам вернулся домой.

Алексей Еремин, правнук Ильи Лазарева, внук его дочери Лидии Ереминой, обратился к известному журналисту Руслану Ларину с просьбой помочь отыскать сыновей его прадеда. Почти полгода поисковые волонтерские организации России, Украины, Румынии, Венгрии, Словакии, Молдавии и Польши разыскивали любое упоминание об Алексее, Иване и Александре Лазаревых. И в результате в украинском селе Зирка был обнаружен Владимир Александрович Коваль, предполагаемый двоюродный дядя Алексея Еремина.

Вот что он рассказал:

– Мой дед, Александр Коваль, помнил, как он оказался в семье Марии и Владимира Ковалей. Не знал почему. Но, когда в девяностых годах с истории расказачивания стали сниматься покровы тайны, а в 1991 году вышел Закон «О реабилитации репрессированных народов», понял почему.

В январе 1919-го на Оргбюро ЦК РКП(б) было принято циркулярное письмо, подписанное Яковом Свердловым, которое определило политику новой власти по отношению к казакам. «Беспощадный террор, никаких компромиссов, поголовное истребление» – этот вердикт стоил жизни большому количеству донских казаков.

Илья Лазарев понимал, что его сыновей Алексея и Ивана – урядников Войска Донского, ожидает неминуемая смерть. Даже если их не расстреляют на месте, ссылка и тюрьма в России, умирающей от голода и тифа, гораздо страшнее. Единственную возможность спасти сыновей Илья видел в бегстве. Если добраться до Румынии, сыновья будут спасены. Сам-то он в Румынию не собирался: у него была жена и подрастали две дочери – Лида и Сонечка. Не оставишь же их на произвол судьбы? Сомневался Илья только в одном – что делать с Сашком, самым маленьким, самым любимым, который с трех лет уже уверенно держался в седле и обещал стать настоящим казаком, таким, как все в лазаревском роду. Род жив, пока живет хотя бы один его представитель. Илья долго взвешивал «за» и «против» и, наконец, решился. Той же ночью четверо Лазаревых покинули станицу. Шли ночью, днем прятались в лесу.

– Ну прощайте, может, уже и не свидимся никогда, – сказал Илья на опушке леса, за которым начиналась Румыния. – Берегите Сашка. И ты, Сашко, береги братьев.

Они провожали взглядом удаляющуюся фигуру отца, пока ночь не поглотила ее, а потом углубились в лес. Лес казался бесконечным. Привычный к тяготам военной службы Алексей старался не обращать внимания на головную боль, преследовавшую его последние дни пути. Потом к головной боли прибавились приступы кашля, резкого, лающего. Каждый такой приступ отнимал частичку силы, и под конец сил не осталось совсем. Страшно хотелось спать.

– Слышь, Иван, – сказал он, останавливаясь и тяжело переводя дыхание, – вы идите, а я догоню.