Сквозь дебри и пустоши

Тамари вскинула не него ежевичные с золотым ободком глаза, поджала губы, словно раздумывая, стоит ли отвечать. Задержала чуть потеплевший взгляд на Максе, усевшимся на плече егеря.

– Нужно завершить процедуру, – наконец сказала она, – Эли должна получить полную дозу лекарства в ближайшие пять дней.

– А если не получит?

– Останется без блокаторов. И при первом же скачке адреналина вылетит из списка на операцию.

Берен кивнул.

– Вам нельзя ехать туда одним.

– Отчего же? – голос Тамари прозвучал так, что об него можно было порезаться.

– Девчонке и… – он кивнул на дверь, за которую ушла Эльса, – девчонке поменьше этот путь не осилить. Вам нужен проводник. Лучше трое.

Девушка нахмурила острые, как излом крыла, брови.

– Что ж, – процедила она, едва разомкнув тонкие, вмиг побледневшие губы, – у меня здесь только «девчонка и… девчонка поменьше», так что придётся справляться им двоим.

– Вас сожрут вместе с вашим фургоном в первые же три минуты после заката, – понизив голос, добавил Берен, – неужели в резервации нет кого-то, кто смог бы…

– Выезд из Виленска перекрыт, – перебила Тамари, словно стакан воды в лицо выплеснула. – Так что нет, «кого-то, кто смог бы» – нет, – она скрестила на груди руки, – только я.

– Одна не справишься, – повторил Берен.

Девушка криво усмехнулась:

– Тебе какое дело? Уж не хочешь ли ты стать этим «кем-то», тваремор?

Её пронзительный оценивающий взгляд прошивал насквозь – ощущение не из приятных.

Из туалета вернулась Эльса, остановилась в шаге от своего места, непонимающе поглядев на Тари и егеря. Берен молчал, Тамари продолжала сверлить его взглядом.

– Так я и думала, – наконец кивнула она.

– Охотник и потенциальная жертва – не лучшие спутники, – ответил мужчина.

– И кто из них ты? – холодно поинтересовалась Тамари.

Не дожидаясь ответа, она взяла девочку за руку и пошла прочь из кафетерия.

Сквозь заляпанное стекло кафе Берен смотрел, как отъезжает жёлтый фургон. Его и правда едва чёрт не дёрнул предложить им помощь, но у старшей грапи на лбу было написано, куда она посоветует запихнуть его инициативу, открой он рот. Правильно, что не навязался в проводники: от грапи хорошего не жди. Да и лишние два дня на объезд тратить не хотелось.

«Почему ты меня не спас? Почему ты меня не спас?!!»

Темнота, вокруг непроглядная темнота и сладкий стальной запах. Он не видит её, но находит на ощупь. Длинные мягкие волосы, острые локти, хриплые всхлипы и кровь… Господи, как много крови!

«Всё хорошо, слышишь меня? Как тебя зовут? Эй, не отключайся!»

«Почему… ты меня… не спас… Сол?» – голос почти неразличим за тяжёлым, с присвистом, дыханием.

«Я спас тебя. Теперь всё будет хорошо», – отвечает он уверенно, но крови слишком много. Она пульсирует под прижимающими рану пальцами и капает ему на руки ещё откуда-то сверху. «Всё будет хорошо, слышишь? Но я не Сол».

Глава 5

Берен знал, чем становится для него агония тех, кого он убил. Во что превращаются их кошмары и кошмары тех, с кем у него возникла крепкая эмоциональная связь. С живыми проще: с живыми её ещё можно разорвать, заставив себя забыть о них, а их – о себе, навсегда исчезнув из их судеб. Но его мертвецы всегда с ним, стоит лишь закрыть глаза. Они и вся их боль, которая теперь его боль. Стоит лишь задремать…

Но он не знал, когда его собственные воспоминания перестали быть воспоминаниями. Не заметил, когда они превратились в обоюдоострые клинки, пронзающие его мозг, его сердце, его горло. Они появлялись из ниоткуда, они терзали, кромсали и резали, и для этого даже не требовалось спать.

Слишком много крови. Маленькие мёртвые девочки. Растерзанные тела родителей. Помятые, закапанные бурым странички любимой детской книжки. «Что ты всё время таскаешь с собой эту сказку, она тебе в бою поможет, что ли?»

«Не стреляй, мать твою!!!»

«Нужно немножечко побыть смелым, милый!»

Байк вильнул, едва не слетев с дороги. Берен мотнул головой, прогоняя подступающую дремоту, кишащую чужими голосами. Мутная зелёная пелена перед глазами до сих пор не прошла, как и гудящий в унисон с мотором туман в голове. Возможно, именно из-за них Берен свернул на объездную дорогу и опомнился только спустя пару часов пути. Поворачивать обратно на главное шоссе поздно: ночлега до захода солнца не найти.