Сквозь фиолетовые глаза

Натали инстинктивно произнесла 23-й Псалом. Долгие годы медитации она приучала свой мозг и тело передавать ей контроль в любой момент, когда она произносила защитную мантру. Но теперь ее воля испытывала какое-то непредвиденное поверхностное сопротивление, а мысли были изолированы в полностью закрытом пузыре.

Они добрались до меня, пока я спала.

В ней проснулся страх. Если то, что сказала Люси, было правдой, убийца мог прямо сейчас разрезать ее живот.

Я даже не видела конца...

Натали неистово рылась в памяти, ища средство спасения. Что еще говорила Люси? Они знали мою мантру и использовали ее против меня. Копируя мантру фиола-хозяина, вселившаяся душа, должно быть, обманывает тело, и оно уступает ей управление. Если это было так, то как она могла восстановить связь со своим телом?

В каждом доме есть задняя дверь, подумала она. Должен быть другой путь внутрь.

Она оборвала 23-й Псалом на половине и переключилась на защитную мантру, которой научил ее Джем, когда ей было всего семь. Это был отрывок из блюза, спетый ему однажды матерью вместо колыбельной:

О, Иисус, милый Иисус, прими меня в свои объятья, когда я умру,
Уложи меня в колыбель огромного ночного неба!

Темнота прорезалась двумя неясными пятнами света, похожими на те, что видны в несфокусированном бинокле. Когда Натали стала мысленно повторять припев, пятна увеличились и определились, наконец слившись в одну картину, которая тем не менее продолжала иногда разделяться.

Она увидела, что все еще едет в машине Дэна, только теперь она была за рулем.

Старая мантра также восстановила некоторые ощущения ее плоти, хотя она чувствовала свои конечности так, словно они были из губки; только постоянное давление руля на руки и педали газа на ногу подтверждало твердость ее тела.

С тошнотворной беспомощностью Натали наблюдала, как ее руки по собственному желанию вели машину по улице, вдоль которой стояли угрюмые многоквартирные дома и дешевые отели. Хотя она ускорила темп мантры, ей не удалось запретить собственному телу припарковать машину и войти в здание, где когда-то располагались офисы; название на его двери давно было закрашено баллончиками и превратилось в нечто неразборчивое. Запах мочи просочился в сознание Натали, когда она увидела себя шагающей по усыпанному мусором фойе и вверх по бетонным ступеням к двери, у которой не было ручки. Ее рука постучалась в эту дверь.

– Она у меня. – Слова звучали так отдаленно и пусто, словно бормотание граммофона, и Натали не сразу узнала собственный голос.

– Приготовься, – сказал он.

К двери прошаркали шаги, сопровождаемые хлопаньем туго натянутой резины. Три пальца, покрытые латексом, просунулись сквозь дырку, где должна была быть ручка, и открыли дверь вовнутрь.

Нет, нет, нет, нет! – кричала Натали, но ее тело все равно ступило в комнату. В глазах мелькнули подпорченные плесенью цветочные обои, а потом ее взгляд остановился на бесформенной черной маске Безликого Человека, который закрыл за ней дверь.

– Ты?..

– Не разговаривай, – огрызнулся голос Натали. – Она пробивается, и я не знаю, насколько долго смогу удерживать ее. Давай начнем.

Тело Натали высвободилось из футболки и лифчика, потом расстегнуло джинсы и спустило их до лодыжек. С качающейся голой грудью оно село на пол и спихнуло с ног штаны, трусы и ботинки в беспорядочную кучу.

– Ну, чего ты ждешь? – резким от нетерпения голосом спросила она Безликого Человека, злобно смотря на него.

Изображение мужчины раздвоилось, потом слилось, потом снова раздвоилось, напоминая амебу, пытающуюся разделиться. Присев на корточки рядом с ее голым телом, он снял с ремня нож из углеродистой стали – такие используются для свежевания оленьих туш, – и поднес лезвие к ее диафрагме, касаясь острием пупка.

О, Иисус, милый Иисус, прими меня в свои объятия, когда я умру, повторяла Натали в безудержном отчаянии, уложи меня в колыбель огромного ночного неба!

Теперь мантра была молитвой.

Нож в руке убийцы дрожал. Ткань, покрывавшая его рот, пульсировала, словно бьющееся сердце.

– Давай! – руки Натали обхватили кулак Безликого Человека и потянули нож вниз. – Сделай это!

Ее кожа начала поддаваться острию лезвия, и первая капля крови просочилась из пореза в животе. С раздражением ребенка, желающего доказать, что он сам может зашнуровать свои ботинки, Безликий Человек вырвал свою руку из ее рук, потянув нож и собрался вогнать лезвие назад.

О, Иисус, милый Иисус!..

Словно пораженный молнией, убийца застыл и упал на нее, спастически дергая конечностями.

Два маленьких металлических дротика торчали из его спины, к каждому был присоединен вьющийся белый провод. Провода вели к устройству, напоминающему мужскую электробритву, только вместо выключателя был курок.