Сквозь фиолетовые глаза

Натали столько раз рисовала в воображении эти ворота, что их вид в ветровом стекле арендованной машины показался ей дежавю. Она продолжала смотреть на название Школы все то время, пока Дэн парковал машину на покрытой гравием дорожке и выключал двигатель.

– Ты готова к этому? – спросил он.

Она взглянула на него, благодарная за отвлекший ее вопрос.

– В любом случае, это не хуже, чем полет на самолете.

Мужчина одарил ее усталой улыбкой, и они вышли из машины. Длинная тень Школы заключила Натали в прохладные объятья.

Дэн снял замок и цепь с двойных ворот и набрал код на буквенно-цифровом входном устройстве, водруженном на почтовый ящик слева. Дюжину раз, с тех пор как они покинули аэропорт в Манчестере, Натали украдкой изучала его лицо. Хотя сперва она приняла его за очередного зануду из правительства, ей приходилось признать, что теперь она оценила агента Этуотера и его маленькие проявления доброты. Когда они попали в воздушную яму над Мидвестом, он позволил ей держать его за руку почти целый час, поскольку каждый рывок и нырок 737-го заставлял ее сжиматься от ужаса.

Она также подозревала, что, несмотря на отчаянную веселость, Дэн знал столько же о жизни с мертвыми, сколько знала она. Это было видно по ранним морщинам, прорезавшим его мальчишеское лицо, и по седым прядям в его волнистых коричневых волосах. Она чувствовала это и в его прикосновении: кто-то стучался каждый раз, когда он дотрагивался до ее кожи. Возможно, умерший родственник? Это было не важно. Натали отметала душу прочь с помощью своей защитной мантры и наслаждалась теплом уютного пожатия руки Дэна.

Двойные ворота растворились с электрическим жужжанием. За ними возвышался величественный викторианский фасад самой Школы, вход в которую окружали вытесанные из гранита ионические колонны.

Мощеная дорожка провела их через ухоженную лужайку к полукруглым ступеням главного входа. Поднимаясь по ним, Натали снова ощутила себя пятилетним ребенком – именно в этом возрасте она впервые пришла в Школу. Охватившее ее сейчас чувство было явно неприятным. Казалось, что все было слишком маленьким – от колонн рядом с дверьми до кафедральных окон первого этажа, – как будто она откусила слишком большой кусок от пирожка Алисы «Съешь меня».

Дэн выбрал еще один помеченный ключ на кольце и отпер тяжелые дубовые двойные двери.

– Вообще, насколько большое это место?

– Не такое уж большое. Здесь никогда не бывало больше двадцати учеников одновременно. – Натали, одетая в пуловер, дрожала; после невыносимой жары Лос-Анджелеса она не была готова к резкому воздействию нью-хэмпширской осени.

Линдстром вошла в пустую общую комнату, скрипя подошвами своих «док мартинсов» о лакированный пол из твердого дерева. Обычно ученики приходили сюда в свободное время – те, что помладше, играли на полу с игрушками, те, что постарше, – читали или учились.

– Так куда они забрали детей?

– Понятия не имею. САКЗС сообщают людям только самый необходимый минимум.

– Ммм. Естественно.

Солнце в небе висело уже низко, и скудный свет проникал сквозь выходившие во двор окна. Голубой сумрак заволакивал все – массивный персидский ковер, потертые вельветовые стулья, деревянный камин, покрытый истертым орнаментом из завитков, – из-за чего комната казалась поблекшей, старой и грязной по сравнению с тем, какой помнила ее Натали. От этой мысли ей стало грустно: так ребенок жалеет строгого, даже жестокого родителя, чахнущего от рака в больнице.

– Можно я немного поброжу вокруг? – отстраненно спросила она. – Одна?

Дэн внимательно посмотрел на нее.

– Хорошо. Я буду в нескольких шагах позади тебя. Если обнаружишь что-нибудь, позови меня.

– Ладно.

Женщина зашагала по коридору направо, к классным комнатам, где она впервые узнала, кто она такая. Должно быть, отопительную систему отключили, когда закрыли Школу, потому что воздух здесь был даже холоднее, чем снаружи.

Со странным бесплотным ощущением, какое бывает, когда наблюдаешь сон от третьего лица, она вошла в первую из пустых комнат и представила, что видит пятилетнюю Натали, которая обвила руки вокруг сложенных ног и уткнулась подбородком в колени, спрятавшись среди пяти одноклассников с фиолетовыми глазами. Все они сидели на резиновых ковриках на полу и смотрели на Артура Маккорда, который руководил ими, похожий на Будду, сложив ноги в позе лотоса. В воспоминаниях Натали Артур был моложе и стройнее, его бритая голова блестела в свете флюоресцентных ламп комнаты.

– Смерть похожа на большую черную комнату, – рассказывал он сидящим перед ним детям, старшему из которых было девять. – Вы нащупываете путь в темноте, и не знаете, куда идти. Вещи, до которых вы дотрагивались в течение жизни, места, в которых вы бывали, люди, которых вы знали, – все это похоже на закрытые двери, ведущие из комнаты. Когда фиол прикасается к одной из таких вещей, он распахивает одну из этих дверей, и ваша душа стремится к свету...