Сквозь годы войны и нищеты( роман-автобиография)

Первое впечатление от нового места было ошеломляющим. Все ребята были хорошо одеты: девочки в аккуратненьких плать­ицах, на мальчиках рубашки вроде гимнастерок, с двумя нагруд­ными карманами на пуговицах. Но главный предмет гордости детдомовцев — кожаные куртки! А когда мы вошли в столовую, нашему восхищению не было предела! На столах, покрытых чи­стыми скатертями, стояли бутылки с фруктовой водой и тарелки с белым хлебом. Белый хлеб! И это в 1923 году! Конечно же, сра­зу бросилось в глаза то, что дети спокойно рассаживаются по своим местам, и никто не торопится съесть свою порцию. Детдо­мовцы поглощали еду неторопливо. Все здесь было как-то тор­жественно и необычно для нас. Дружелюбие воспитателей и са­мих детей мы встретили как из ряда вон выходящее явление. Мы оказались в сказочном, нереальном мире. И в этом мире за нами все ухаживали. Заведующий детским домом тепло побеседовал с каждым из нас: расспросил о прошлом, предупредил о необходимости соблюдать дисциплину. Мы с Колькой даже не знали, как и кого благодарить за этот подарок судьбы. Ведь из сущего ада мы попали прямо-таки в рай. После обеда наступил тихий час, все пошли отдыхать - у каждого была своя кровать, подушка и хорошая простыня. Одним словом, для нас настала королевская жизнь.

Очень скоро мы узнали, что над этим детским домом шефст­вует АРА («Американская организация помощи голодающим в России»). Возглавлял эту организацию в то время Герберт Гувер, будущий президент США.

В детском доме организовали пионерский отряд, второй по счету в районе. Я в торжественной обстановке был принят в ря­ды пионеров и через некоторое время даже стал секретарем отря­да (по тем временам что-то вроде лидера). Нам тоже выдали гим­настерки и кожаные курточки, и мы стали выглядеть как все. По вечерам нас водили на концерты, кто хотел и имел способности, мог учиться музыке. Наша жизнь приобретала замечательные очертания. Но вдруг мой кореш - Колька Озерцов - затосковал по прежней жизни и по старым привычкам.

Старше меня года на два (мне в то время «стукнуло» 13 лет), он был хитреньким и нахальным пареньком, быстро приспосаб­ливающимся к любым переменам в жизненной ситуации. Не моргнув глазом, он мог легко обмануть, подвести даже близкого человека, находил необъяснимое удовольствие в чужом горе. И вот, каюсь, именно у такого человека я пошел на поводу. Попла­тились мы за это сразу и всем!

Однажды, когда все ребята отдыхали (был тихий час), Колька втравил меня в очень неприятную историю. Мы украли несколь­ко кожаных курток из раздевалки и продали их старьевщику на рынке за гроши. На эти деньги купили папиросы, конфеты, оре­хи и «шиковали» часа два, после чего вернулись в детский дом, где уже поднялся переполох. После тихого часа дети пошли гулять, и вот, одеваясь, кто-то не нашел своей куртки. Вызвали заведующего. Он внимательно посмотрел на всех собравшихся, и вдруг его взор упал на нас с Колькой.

-Вы, двое, сейчас же ко мне!

Не надо было обладать большой проницательностью и особы­ми детективными способностями, чтобы обнаружить виновни­ков преступления. Заведующий даже ни о чем нас не спрашивал. Он только сказал:

- Что Сова кончит в конце концов плохо, я предполагал, но вот что ты, Мильтон (такова была моя кличка в детском доме ), пойдешь у него на поводу - это для меня неожиданность. Вы оба получите направление в 46-й детский дом имени Троцкого. И очень скоро поймете, какая между нашими домами большая, нет, огромная разница. Вот тогда-то вы и пожалеете о содеян­ном.

Я стоял перед ним с опущенной головой и все еще надеялся на какое-то чудо. А Колька, между тем, вызывающе усмехался. Заведующий больше ничего не выяснял и не ругал нас. Кто-то принес направление, которое он тут же подписал и вручил нам:

- Все, идите. Да, вот что, Мильтон. В том детском доме все еще никак не создадут пионерскую организацию. Если ты «ско­лотишь» ребят, а там есть хорошие мальчики и девочки, и орга­низуешь хотя бы небольшой пионерский отряд , я тебя возьму обратно.

На этом наш разговор закончился. Мы вышли за пределы дет­ского дома. Колька Озерцов шел бодрым шагом, по его виду бы­ло незаметно, что он горюет.

- Ты не расстраивайся, Мильтон, там нам будет куда лучше. Здесь все паиньки, а мы с тобой - совсем другие люди.

Он хлопнул меня по плечу. А я уже думал о последних словах заведующего.

В новом детском доме кожаные куртки у нас, конечно, ото­брали, правда, гимнастерки с двумя накладными карманами ос­тавили. Но мы и этому были рады.

Главное здание детского дома имени Троцкого находилось прямо напротив завода имени Владимира Ильича Ленина. Сколько было ребят в этом заведении , сказать трудно, но, во всяком случае, не менее трехсот. Столовая размещалась в подвале. Там рядами стояли длинные деревянные столы, за каждым из которых сидело человек пятнадцать-двадцать. Еда подавалась в глубоких металлических мисках.