Сквозь измерения (СИ)

Не смотря на то, что в первые свои годы Сильян больше всех любил отца, стоило ему остаться в Таэмране без него, как он тут же решил, что Учителя для него важнее. Ариен, естественно, очень переживал из-за того, что потерял доверие сына, но Ная настаивала на том, чтобы он не лез и позволил ребёнку быть с теми, с кем он хотел, и мечнику пришлось отступить. Благодаря этому целых два года Сильян в комнатах родителей не появлялся, как бы отец его туда ни звал. Однако, когда мальчику исполнилось девять, его отношение к Ариену вдруг резко поменялось. Мечник так и не смог допытаться у сына, что случилось, и только несколькими годами позже Сильян рассказал Нае, что тогда он стал свидетелями нескольких жестоких сцен, которые ясно показали ему, насколько его отец в лучшую сторону отличался от многих других. Именно тогда он впервые решил, что будет брать с него пример. Правда, продлилось это не долго. Буквально через год сверстники нашептали Сильяну, что его отец — очень странный и вообще как будто не настоящий дроу, и уважение мальчика к Ариену опять сильно пошатнулось. Чтобы его не считали таким же странным, он оборвал все связи с отцом и даже отказывался практиковать с ним бой на мечах. Когда Учителя объяснили Ариену, в чём была причина такого поведения Сильяна, мечник наконец понял, почему Мать Ар'тремон запретила ему даже упоминать о своей связи с её дочерью: чтобы на неё не падала тень его репутации городского ненормального. Как бы Ариену ни было больно и тяжело на душе, но, находя утешение в любящих руках Наи, он снова отступил и больше четырёх лет с сыном не общался. Все новости о нём, он узнавал от своей предводительницы — с ней Сильян теперь, наоборот, старался проводить все то время, что она бывала в Таэмране. С того момента, как её имя прозвучало на занятиях, как имя единственной ныне живущей тёмной эльфийки приручившей феникса, мальчик в матери видел чистую силу, достойную восхищения, а все нелестные разговоры о ней воспринимал как шипение завистников. Долгое время Ная была практически единственной, кого Сильян признавал в качестве авторитета. Кроме неё этой чести удостаивался ещё только Эмиэль. Именно его мальчик теперь считал образом для подражания, поэтому постоянно приставал к нему, умоляя чему-нибудь научить. Эмиэль не возражал: он показал Сильяну множество универсальных заклинаний и занимался с ним рукопашным боем, когда было время. А потом, когда мальчик стал ему доверять как новому отцу, именно Эмиэль был тем, кто от души треснул его по дурной башке и заставил другими глазами взглянуть на Ариена. Услышав, что его отец не раз спасал жизнь даже самому Эмиэлю, Сильян задумался, однако верить не спешил. В Таэмране было столько противоречивых мнений о единственном в городе маге света, что Сильян уже не мог ориентироваться ни на одно из них. Он умудрился раздобыть карточку Ариена в Управлении отрядами, нашёл отчёты со времён его обучения, поговорил в Доме Ар'тремон с Учителями мечника, и в конце концов, даже смог поймать на Главной площади Мать Ар'тремон, чтобы задать свои бесконечные вопросы ещё и ей. Госпожа Айюна тогда глянула на шестнадцатилетнего парня сверху вниз и в свойственной ей манере бросила, что не станет разговаривать с мелочью, которая не способна понять даже то, что выбор Богов имеет большее значение, чем мнение даже всех тёмных эльфов вместе взятых, и ушла. Сильян же остался стоять, кусая губы и думая о том, что ему теперь делать. Ему было ужасно стыдно, потому что женщина была права и одной фразой выставила его таким дураком, каких ещё нужно было хорошенько поискать по всему подземелью. В тот день парень несколько часов простоял у дверей храма, смотря на пылающее внутри предвечное пламя и на такую же золотую звезду Хаоса на потолке, как и у его отца на груди. Он с горечью задавался вопросом, почему ему раньше никто не додумался сказать, что Ариен был единственным мужчиной в городе, а может и во всём мире, кого коснулся Бог. Возможно тогда, Сильян бы не вёл себя с ним так, будто не желал признавать с ним какую бы то ни было связь. Хотя, почему «будто»? Именно так всё и было. И как теперь просить прощения, парень не знал.