Сквозь измерения

В основном парень в своём поведении старался равняться на отца, но последние годы ему всё чаще хотелось перестать это делать, и сменить безопасную и неконфликтную манеру общения на более смелую и дерзкую. Однако с такими родителями, какие были у него, ему было страшно ошибиться. Не потому что они бы наказали его или что-то в этом роде, а просто потому что весь город бы указал на них пальцем за любой его промах. Мать часто говорила ему наплевать на подобные мысли и жить так, как хочется, но он просто не мог себе этого позволить. По крайней мере, раньше. Ему казалось, что он должен быть таким же идеальным мужчиной, как Ариен: спокойным, сдержанным, преданным. Но с возрастом, чем сильнее он становился, тем сложнее ему становилось подавлять внутри желание показать себя. Никто никогда не говорил ему, что этого делать нельзя, но никто никогда и не провоцировал его.

Тем не менее, всё бывает в первый раз: в прошлом месяце, один из его сверстников выплюнул ему в лицо, что на фоне своей матери, он пустое место, и терпение Сильяна лопнуло. Первый брошенный им вызов на арену, первый настоящий бой без правил, первая настоящая победа, и в его крови запылал огонь. Выстраиваемая годами броня напускного безразличия рухнула.

В отличие от многих, его родители были Мастерами, хоть до сих пор это и не подтвердили, и они с раннего детства учили его всему, что знали сами. А знали они очень и очень много: их опыт был собран в городах и тоннелях всего подземелья, подтверждён бесконечным множеством сражений, отточен и доведён до совершенства постоянной практикой. Ная с Ариеном вложили в руки Сильяна бриллианты, но он смог это по-настоящему осознать только там, на арене. Когда впервые почувствовал, что после безжалостных тренировок своей матери, он уже никого не боится: бессчётное количество ранений от её магии и клинков, уничтожили в нём страх. Поединки со всем её отрядом научили его противостоять самым разным противникам. Он владел рукопашным боем на уровне учеников Дома Фандин, мечами на уровне учеников Дома Ар'тремон, он прекрасно владел магией призыва Дома Лияр, и он безупречно владел магией огня. Сильян никогда до того первого вызова на арену не задумывался о том, что его мать, натаскивая его так, будто он был сыном Матери Дома, сделала его намного сильнее, чем были многие его сверстники. Желание — это проверить и ещё раз доказать самому себе привело к тому, что арена стала чуть ли ни любимым его местом в Доме. И всё же он старался не переусердствовать. Потому что, во-первых, чрезмерная самоуверенность в их мире вела только к смерти и ни к чему больше, а во-вторых, он ещё не знал, как отреагирует на его выходки Ная. Хотя, наверное, учитывая всё, что вытворяла она сама, стоило догадаться, что её реакция будет именно такой.

Придя в себя, Сильян наконец-то обнял мать в ответ:

— Я скучал, — улыбнулся он ей в волосы. Ростом он пошёл в своего дедушку Хаэля, поэтому был на полголовы выше обоих родителей. Телосложение, к слову, у него тоже было Хаэля, поэтому некоторые в Таэмране до сих пор считали, что Сильян был сыном Эмиэля, а не Ариена. Правда, когда Сильян переставал смотреть на всех прохладным, напоминающим блеск стали, взглядом своей матери, становилось очевидно, от кого ему достались его красивые, мягкие черты лица. Однако, красный цвет глаз всё равно придавал его внешности куда больше резкости, чем было у его отца. Если Ариен всегда напоминал струящуюся воду родинка, то Сильян скорее был брызгами лавы.

— Пойдём! Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своих сражениях! — Ная потянула парня за собой к выходу из учебного зала.

Тот, коротко взглянув на Учителя, только беспомощно улыбнулся, делая вид, что он тут не при чём, и с радостным предвкушением чуть ли не бегом последовал за матерью в сторону Кольцевой улицы.

* * *

Когда Ная собрала свой отряд и объявила, что произошло событие, которое никогда больше не повторится, все сперва напряглись, но, когда она сказала, что беременна, напряжение тут же сменилось радостью, и мужчины бросились её поздравлять и обнимать. Промолчал и не двинулся с места только Ариен. Однако, спустя почти минуту внутренней борьбы, он всё же не сдержался и вспыхнул так ярко, что ругань, казалось, послышалась со всех уголков Таэмрана, потому что собрать отряд предводительница додумалась у фонтана на Главной площади. В качестве исключения не прокомментировал этот порыв чувств только Иран: мечник был так очевидно счастлив, что говорить что-то ему показалось совершенно излишним.

Следующие девять месяцев Ариен носился вокруг Наи так, будто она была жрицей, хоть та и отбивалась от него, как могла. Не смотря на все вопли мечника и его попытки достучаться до её здравого смысла, задания она перестала брать только тогда, когда на округлившийся живот перестал налезать доспех. Впрочем, долго она в городе всё равно просидеть не смогла.