Сквозь кровь и пламя

– Они спугнули кэта. Это была наша добыча. Мы забрали только то, что наше по праву. Кроме того, они могли попытаться отобрать шкуру. Я лишь проявил дальновидность.

Повисло молчание; только Эрдхарт барабанил пальцами по столу.

– Что ж, это Испытание, – произнес он, отрывая взгляд от столешницы. – Мы отправляем юношей в одиночку в самые тяжелые условия, чтобы показать им, что мир суров, и закалить их. Проверить навыки и характер. Иногда честный путь нелегок, а легкий – нечестен. Это урок, и, скорее всего, он усвоен. С точки зрения совета, не думаю, что нужно рассматривать вопрос дальше. Если все согласны, считаю конфликт решенным.

Раздались краткие шепотки, потом члены совета дружно произнесли «да». Увидев поганую ухмылку на лице Фритца, Кейлен ощутил прилив злости.

– Конфликт улажен, – произнес Берен из Сальма, поднимаясь.

– Нет, – возразил Эрдхарт. – Перед лицом совета – да, улажен, но перед лицом Прогалины… – Эрдхарт переглянулся с Йорвиллом и Верной, оба кивнули, – вопрос не закрыт. Сегодня мы празднуем завершение Испытания, а завтра, – Эрдхарт воззрился на Фритца, Куртиса и Деннета, – вернемся к этому.

Куртис с Деннетом кивнули, не смея оторвать взгляд от пола. Фритц же взвился:

– Несправедливо! Вы ведь сами сказали: это Испытание…

– Заткнись, малец! – рявкнул Таррен Нетли, отец Фритца, и отвесил сыну хлесткий подзатыльник. – Благодари богов, что тебя не высекли на глазах у всех.

Таррен был высок, с упрямым подбородком и бородой с проседью. Он не славился мягкостью. Кейлену даже невольно стало жаль Фритца. Отец юноши стал еще суровее, когда погибли двое его старших сыновей – вместе с Хеймом, – выгоняя араков из Оммского леса на Волкобразову гряду. В ином мире это могло бы сблизить Фритца с Кейленом. Но только в ином.

Эрдхарт мрачно посмотрел на Таррена и Фритца, потом поднялся.

– Я отправлю людей сообщить, что пир вот-вот начнется, и там же мы объявим победителей Большой охоты. Всем, кто участвовал в Испытании, дается час, чтобы привести себя в порядок и приготовиться к празднику.

Покидая шатер, юноши бросали друг на друга косые и злые взгляды, но не произнесли ни слова. Никто не рискнул бы навлечь на себя гнев Эрдхарта.

– Тебя проводить? – спросил Варс, когда они вышли в вечернюю прохладу.

– Спасибо, не надо. Оставайтесь, начинайте веселиться. Помыться я и сам смогу, – произнес Кейлен, но улыбка вышла вялой.

Ему очень хотелось, чтобы мать с отцом оставили его в покое и дали немного побыть одному. К тому же, раз он пережил Испытание, до дома уж точно как-нибудь доберется.

– Не задерживайся, – произнесла Фрейис, обхватив лицо Кейлена ладонями и поцеловав его в лоб. – Я тебе там положила чистое.

– Я быстро. Приведу себя в порядок и приду. – Кейлен повернулся к Данну с Ристом: – Ну что, здесь же через час?

– Думаешь, я упущу возможность задарма хлебнуть медовухи? Особенно после того, как эти уроды легко отделались, – скривился Данн.

– Ничего они не отделались, – произнес Рист, засунув руки в карманы. – Ты видел, чтобы Эрдхарт вот так вот спускал кому-то что-то с рук? Он ведь сказал, что завтра вернется к этому делу. А сегодня давайте напьемся?

– Договорились, – дружно кивнули Данн с Кейленом.

* * *

Кейлен зашел в свою комнату и со вздохом облегчения рухнул на кровать. Полежав немного, юноша позволил своим ноющим конечностям утонуть в перине. Будь его воля, он бы так и пролежал всю ночь. Будь его воля, как же…

Со вздохом он снова поднялся на ноги, соскоблил с кожи запекшиеся грязь и кровь. Мама разложила для него чистую одежду: простые светло-коричневые штаны с темными деревянными пуговицами на поясе и жемчужно-белую рубаху с распашным воротом. Переодевшись, Кейлен перед выходом в ночную прохладу накинул теплый плащ.

Пиршественный шатер совершенно преобразился. Там стоял невообразимый шум. Каждый стол из конца в конец ломился от яств. Девушки-разносчицы порхали между пьяными гуляками, подныривая под размахивающие руки, умудряясь при этом не пролить ни капли медовухи и не уронить ни крошки. Веселые полупьяные беседы грели уши Кейлена. Если бы он до конца жизни мог не слышать неустанного гудения насекомых, то был бы самым счастливым человеком в мире.

С гулом праздника сливалась музыка. Странствующие барды бродили между столами с лютнями и арфами, кое-кто с флейтой. Они были одеты ярко и празднично, как Кейлен и ожидал. Пестро украшенные накидки дополняли рубахи и штаны из пестрых тканей. Каждый казался вычурнее другого. У одних на голове были широкополые шляпы, украшенные перьями всевозможных форм и размеров. Другие носили бороды, опускающиеся до пояса, заплетенные в косички и выкрашенные краской.

– Пошли, пора уже набить животы, – произнес возникший рядом Данн. – Ну и медовухи глотнуть.

Он хлопнул Кейлена по плечу, а свободной рукой схватил кружку с подноса проходящей мимо разносчицы. Казалось, ничто не могло поколебать Данна. Что бы ни случилось, он всегда оставался собой.

– Вот здесь я, пожалуй, соглашусь. – Рист откинул полог шатра и шагнул внутрь, прихрамывая на правую ногу. Отмыв с лица грязь и пыль, он стал другим человеком.