Сквозь мартовские снега. Лесные шорохи

Когда он был молодым, у него все ладилось гораздо лучше. Зато и любил же он в молодости озорничать!

Как-то осенью брел он над обрывом в верховьях Моховки. Тот год был урожайный, изобильный орехами и ягодами. Мугу был здоров и сыт и решительно не знал, куда девать силу: то покачает березку, то одним махом легко перепрыгнет через метровую замшелую колоду. И вдруг он увидел под обрывом, у самой кромки воды, кабанье стадо. Большая семья! Ему захотелось потешиться. Что бы такое сделать?

Высота небольшая, метров пятнадцать, но кабаны все равно его не достанут. Камень на них свалить? Подходящего не видно. Ба! Так можно же валежину! Вон выворотень. Подтащил его молодой озорник к краю обрыва макушкой вперед и толкнул вниз изо всех сил. Только не учел он, что широко торчащие корни выворотня у него за спиной. Собственное озорство тут и обернулось против Мугу. Корнями так поддало ему под зад, что он кубарем полетел вниз вместе с выворотнем.

Что было потом, Мугу припомнить не мог. Наверное, спасло его то, что он летел вместе с корнями, они смягчили удар о камни. Только остались в памяти фалды кабаньих ляжек, удаляющихся вправо по берегу, да цокот копыт по галечнику. Сам же Мугу на всякий случай кинулся в речку и вмиг перемахнул — где вплавь, где вброд — на ту сторону. Там только и пришел в себя. Долго потом ныли у него зад и холка — ею он ударился о галечник, когда летел сверху.

Да что там говорить, всякое бывало, и веселое и невеселое, за долгую-то жизнь старого Мугу.

А когда он был еще годовалым пестуном-нянькой у двух своих младших братишек, совсем еще несмышленышей, с ним стряслась настоящая беда. Только накануне мать научила его добывать мед диких пчел. Мед так понравился ему, что он стал прямо-таки одержим: только и бродил вокруг толстых деревьев да глядел вверх, прислушивался: не гудят ли на нем пчелы, не роятся ли возле какого-нибудь дупла.

На старой-престарой липе, метрах в восьми от земли он увидел рой. Забыв о подопечных малышах, быстро вскарабкался по стволу и, не раздумывая, сунул лапу в дупло. Откуда было ему знать, что здесь гнездились не пчелы, а гигантские шершни. Жало у них намного толще и длиннее, чем у обычных ос или пчел. От пчелиных укусов вполне спасала шерсть, против шершней же шерсть почти совсем не защищала.

Вот тут-то Мугу и узнал цену меду. Первый укус он получил в середину переносицы, потом в пятачок носа, потом под глаз, отчего ему показалось, будто из глаз посыпались солнечные брызги. Потом еще и еще…

Он дико орал, больше не мог держаться за ствол и мешком полетел вниз. Но шершни атаковали его и на земле, а заодно и младших братишек. Поднялся несусветный визг. На крик примчалась испуганная мать. Увидев медвежат целыми и невредимыми, она не стала выяснять, кто и почему первым поднял панику. Несколько крепких оплеух нерадивой няньке были достаточно солидным довеском к тому, что уже получил юный Мугу от шершней. И теперь его воспоминания о первом меде были не сладкими…

Гораздо приятнее вспоминать о кабарожьем мясе. Он не раз отведал его в молодости.

Бывало, он любил выслеживать кабарожек перед самым снегопадом, незадолго до того, как залечь в берлогу. В такую пору кабарожки начинают обживать какое-нибудь укромное убежище под буреломом. Заберутся они туда, и тут в самый раз ворваться в их укрытие. Обычно в убежище два лаза, образующих сквозной проход. Когда свободным остается только один, семья не успевает сразу выскочить, и кого-нибудь все-таки удается сцапать.

И еще такое же вкусное мясо у изюбра. Прошлой осенью, в сентябре, Мугу-плешивому на редкость повезло: он напал на молодого самца, когда тот дрался со старым красавцем Гру. Сентябрь — месяц гона изюбров. В такую пору между самцами начинаются жестокие бои за самок. По всей Моховой пади тогда стоит олений рев, слышатся звонкие удары рогов, Мугу-плешивый целыми днями ходит по следам изюбров. В молодости он однажды в такое же время без труда получил еды сразу на всю осень. Два, видно молодых, самца в драке сцепились рогами. Когда Мугу (он тогда еще не был плешивым) ринулся к ним, они оба лежали на земле и зло, натружено хрипели. Мугу перегрыз им обоим глотки, потом натаскал огромную кучу валежника и спрятал под ним добычу.

Минувшей осенью получилось иначе. Заслышав щелканье рогов и злой хрип, Мугу-плешивый кинулся к месту боя и успел вцепиться передними лапами, а потом и зубами в круп ближайшего изюбра. Вдруг он узнал в противнике своей жертвы гордого красавца Гру. Мугу не раз видел его, тот постоянно жил на склонах Горбатого хребта, вблизи солонцов. Гру тотчас же шарахнулся в лес. Изюбр же, в которого вцепился Мугу-плешивый, сначала встал на дыбы, потом со страшной силой ударил медведя задними копытами в пах. Хотя удар получился скользящий, Мугу все же не устоял на задних лапах. Но челюсти старого хищника уже сомкнулись на крупе изюбра. Оба они упали на сухой ствол валежины. И этого было вполне достаточно для Мугу, чтобы успеть сломать изюбру шею.

Вкусное было мясо! Под эти сладостные воспоминания Мугу-плешивый забылся чутким сном.