Сквозь огонь

Бабушка допоздна подбеливала печку, мыла полы, протирала чашки, ложки. Наконец вынула из сундука новую скатерть и длинное, с рисунками полотенце. Так она делала всегда перед праздниками. И Косте стало приятно: «День моего рождения встречает, как праздник. Но почему она так грустно вздыхает?»

— Бабушка, тебе грустно?

Вытерев фартуком вспотевшее лицо, бабушка присела на край койки.

— Спи, внучек, спи. — И, передохнув, сдержанно добавила: — Рубашку новую тебе купила, шаровары, а ты все где-то бегаешь и бегаешь… И отец что-то долго не пишет…

— Некогда — вот и не пишет. Он теперь полком командует. Раз майор, значит, ему дали полк, не меньше, — ответил Костя словами одного раненого командира, с которым встречался недавно в военном госпитале.

Бабушка выключила свет, вышла на улицу, открыла ставни и, вернувшись, распахнула окно. Из палисадника повеяло чистым запахом зеленой листвы. Бабушка постояла на кухне, глухо вздохнула, скрипнула защелкой дверей и утихла.

Мысленно проводив бабушку до постели, Костя нахмурился: «Бегаю! А может, мне нельзя не бегать. Она все считает меня таким же, как в прошлом году».

Переворачиваясь с боку на бок, Костя долго не мог уснуть.

У изголовья, на тумбочке, поблескивая зрачками розеточных гнезд, дремал детекторный приемник. Этот приемник Костя делал вместе с инженером, которому носил сегодня обед. Хороший человек этот инженер, но теперь ему некогда, да и Косте не до настроек.

«Если бы папа был дома!» — Костя смотрел на пустую кровать отца. В темноте она сливалась с белой стеной спальни, и, когда на улице проскакивали отдельные машины с открытыми фарами, никелированные головки кровати, отсвечивая, выписывали яркие зигзаги на потолке. В этот момент несмятая постель отца будто подвигалась к Косте.

«Учись, расти, Костя, а вырастешь — инженером будешь, на завод пойдешь», — вспоминал Костя слова отца. Глядя на кровать, он не заметил, как уснул.

?

Проснулся Костя с первыми лучами солнца. Сбросив одеяло, огляделся и не поверил глазам: на отцовской кровати кто-то лежал.

«Может, это папка ко мне на именины приехал?! Вот здорово! Нет, это не папка. Вишь какой, ему даже койка коротка, ноги подогнул, и волосы черные, а у папы такие же, как у меня».

Приподнявшись, Костя остановил взгляд на гимнастерке с красной звездочкой на рукаве. «Комиссар. Неужели это комиссар Титов — дядя Володя, про которого писал папа? Разбудить?.. Нет, не буду».

Из кухни пахло вкусным. Бабушка уже готовила завтрак.

Костя, легонько ступая, подошел к стулу, на котором лежали гимнастерка, брюки и ремень. Нагнулся. Из кобуры виднелась рукоятка нагана. У Кости даже ноги задрожали. Руки сами потянулись к стулу.

Приятно скрипнули ремни. Перебросив портупею через плечо и приложив кобуру к бедру, Костя подошел к зеркалу. «Эх, если бы еще саблю! Вот были бы именины!»

Отстегнуть клапан и вынуть наган он не решался. Но пальцы сами потянулись к нагану. Сердце трепетно заколотилось…

— Здравствуй, именинник! — вдруг раздался голос с кровати. — Ну и хозяин! Где же ты бываешь? Вчера заезжал, в калитку стучал, тебя нет. Оказывается, ты только ночью бываешь…

Костя похолодел и замер на месте. Но, чтобы не выказать испуга, не спеша отвернулся от зеркала.

— А я думал, вы спите… Мне говорили, что какой-то всадник к нам подъезжал. Я думал — это не вы.

— Как же не я? Вот видишь, я. Ну, как живешь? — легко поднимаясь с кровати, спросил комиссар.

Костя, будто не слыша вопроса, начал объяснять:

— А я думал — это папка. Проснулся, смотрю…

— Проснулся — и наган на глаза попался. Ну ничего, ничего, смотри.

Костя уже положил кобуру обратно на стул и только теперь почувствовал, как разгорались у него уши.

— Вас зовут Владимир? — смущенно спросил он.

— Да, Владимир.

— Значит, вы тот самый дядя Володя Титов, про которого писал папка?

«Папа, наверно, письмо прислал? — хотел спросить Костя, но решил повременить. — Нельзя же все сразу. Пусть встанет, умоется, тогда и разузнаю».

— Ну, что ты смутился? Наган можно посмотреть, он разряжен.

Костя начал внимательно разглядывать устройство нагана. Увесистый, он чуть не выпал из рук. Вороненая сталь ребристого барабана переливалась сизыми оттенками.

— А почему у вас наган, а не пистолет?

— Привык я к нему.

— Наган красивее, чем пистолет, — многозначительно заметил Костя.

— Кто тебе так говорил?

— Никто. Так думаю. Я вот знаю: вы батальонный комиссар, раз две шпалы на петлицах и звездочка на рукаве.

— Ух какой ты молодец! А как закончил учебный год?

— Набрал двадцать пять, — сдержанно ответил Костя.

— Что такое двадцать пять, не понимаю?

Костя без упрека, но тоном победителя пояснил:

— А что тут не понимать? Двадцать пять разделить на пять предметов, которые сдал, вот и получится ответ…

— Значит, кругом пятерки. Отличник…

В дверях показалась бабушка.

— Разбудил!.. Я так и знала, что не дашь человеку отдохнуть. Не мог потише, — укоризненно начала она и вдруг увидела у Кости наган. — Ах, батюшки! Брось, Костенька, брось! Что же это вы, Владимир Григорьевич, позволяете ему такое?

— Ну, раз бабушка запрещает, положи и пойдем умываться.