Сквозь оранжевые линзы очков (СИ)

— Прости, — пискнула я, и поспешила было удалиться, как тяжелая рука преграждает мне проход.

— Выключи свою любовь к нему — он её недостоин, — грубо, даже как-то противно его слова вязкой жидкостью разлились по телу, забирая то тепло.

— С чего ты взял? — я смотрю на него снизу вверх, но пытаюсь вложить во взгляд столько всего плохого, чтобы на самом деле возвышалась я над ним.

— Я знаю, как ты любишь. Я знаю, как ты себя ведешь, как смотришь, как улыбаешься, как одеваешься. Всё. И это всё сейчас при тебе. Не ври самой себе, — да я и не вру, просто не хочу говорить об этом тебе.

— Ничего ты обо мне не знаешь, Тимуров, — я повышаю голос и загораюсь огнем ненависти к нему ещё больше.

— Знаю. И я в последний раз прошу не ввязываться в это все. Я знаю, что ты была приманкой для того, чтобы освободить Дашу, знаю, что вы спасли жизнь Ростиславу, про всё знаю.

— Откуда? — я удивляюсь, ведь об этом он не мог знать.

— Это не важно. Просто пойми: такой как ты не место в его мире, — он просто уходит. Просто кидает эти слова и уходит, оставляя меня одну в догадках в переполненном студентами коридоре.

Злость переполняла меня, но выплеснуть её куда-либо у меня просто не было возможности. Так всю жизнь мне приходилось копить всё в себе, не жалуясь, не повышая голос. Ведь кому нужны мои психи?

Тимуров взбесил меня окончательно. Ещё один такой подход ко мне и я буду применять пусть малую, но силу.

***

Я сидела на спортивной лавке, пока мальчики готовились к игре. И пока остальные девочки их группы жадно осматривали каждого, я смотрела лишь на одного. Как его красивые и мускулистые руки отбивают мяч от земли, как передают пас или как эта красивая фигура в высоком прыжке бросает мяч точно в корзину.

Господи, как же я втюхалась, что отцепить от него взгляд не могу даже силой. Чем же ты мне так полюбился, Миронов? Что же в тебе такого, чего нет ни в одном пацане из твоей команды или моих одногрпуниках?

Почему ты?

Звонок звенит, и я, не получив ответа, встаю и иду в раздевалку. Быстро переодеваюсь, полу ухом слыша сплетни третьего курса.

— Надеюсь, он меня заметит, когда я сделаю сальто, — на её лице было волнение. Ведь, насколько я знаю, наша группа поддержки никогда не делала сложных элементов, станты были редкими, несложными и двойными. Ничего особенного, но, видимо, эта девочка решила всех покорять.

— Я боюсь свернуть шею и вместо похвалы, быть опозоренной, — её подруга, завидев краснеющие глаза девушки, прижала её к себе.

— Всё будет хорошо, я сзади, если что, подстрахую.

Чего же не сделают девочки, чтобы понравиться главному красавчику университета — Артуру Миронову.

Я покинула раздевалку и засеменила домой: очень много домашнего задания, так ещё и маме обещала помочь.

***

На трибунах собралось очень много народу: людей была тьма. Я пыталась найти Дашу где-то на трибунах, но это казалось практически не возможным: искать иголку в стоге сена такое себе занятие. Но всё-таки не заметить кричащую и махающую руками девушку было просто невозможно.

Протиснувшись сквозь толпу, я всё-таки добралась до подруги обняла её, поблагодарив за занятое ей место.

— Ты еле успела. Ещё бы дольше хорошилась для Артурчика, — сев, я сложила руки на груди и закатила глаза.

— Ни для кого я не хорошилась, оделась как обычно, — мою речь оборвал свисток и громкая музыка, которая вырывалась с нескольких колонок и отдавалась битом где-то внутри меня. Не самое приятное ощущение.

На центр спортзала вышла группа поддержки, которая явно нервничала: по их лицам это было достаточно заметно, особенно у той девочки, которая должна выполнить сложный трюк.

— Выёбистые сучки, — сказала Саша, когда в зале всё стихло, а на неё обернулось пару человек.

— Какими бы они не были, волнуются они дай бог, — я закинула ногу на ногу и приготовилась смотреть.

Вновь громкая музыка вырывалась с колонок, а девочки начали свою шоу-программу. Под конец половина зала стала в овациях, а они с улыбками освободили поле для второй команды поддержки. Это было хорошо, действительно, и шею никто не свихнул.

Дальше выступила другая команда поддержки и началась напряженная игра. Даже мне, порой, дыхание перехватывало, когда казалось, что вот-вот и очки засчитаются команде соперника. Как бы я не ненавидела баскетбол, за свой универ я болела.

Даша орала и поддерживала наших парней так, что завтра говорить она вряд ли сможет.

Окончательно охрипнув, она всё-таки успокоилась и откинулась обратно на сиденье.

— Сука, — прохрипела девушка, но я её услышала.

— Они почти победили. Твои старания оправданы, — поддержала я её и приобняла за плечи. Да уж, пару суток не говорить для Даши — катастрофа и трагедия всей человеческой истории.

И именно после этой мысли я пожалела, что Шульгина заняла на трибуне второй ряд. Я прямо как в замедленной съемке видела, как в меня летел мяч, все игроки это видели тоже, но я успеваю отклониться, в то время как Даша находит самое подходящее время для того, чтобы мне что-то прохрипеть на ухо и тянется ко мне.

Глухой звук, мой крик и Дашу практически перекидывает назад. Я ловлю её и прижимаю к себе.