Сквозь пласты времени. Очерки о прошлом города Иванова

Вот улица Маяковского, дамба и мост через ручей. Сооружены они в прошлом веке на средства фабриканта Шодчина и долгое время назывались его именем. Ему принадлежали примыкавшие к дамбе земли. Здесь же находилось его ситценабивное производство. На том самом месте, где теперь здание хлопчатобумажного техникума, стоял дом Шодчина — религиозного фанатика и самодура. Этот особняк походил на скит или на крепость: прочнейшие ворота с окошечками-бойницами, дубовые, окованные железом двери, за которыми старик много лет держал взаперти свою красавицу жену. И днем, и ночью по двору бегали огромные псы-волкодавы. Выжимая из рабочих все соки, Шодчин скопил большое состояние, значительную часть которого перед смертью отказал церкви на золотые и серебряные ризы к иконам.

Представляется символичным, что в непосредственной близости от его владений, на левом берегу Кокуя, находился так называемый «городской корпус», впоследствии сгоревший. Именно в нем долгие годы размещались казаки, присланные властями в Иваново-Вознесенск для подавления революционных выступлений рабочих.

Участок улицы Багаева между Московской и Станко, с крутым спуском к ручью и столь же крутым подъемом, ивановцы издавна именуют Багановым (или Багановским) оврагом. Здесь, на самом берегу Кокуя, и поныне высится старинный трехэтажный кирпичный дом, некогда фабричный корпус, переоборудованный затем под жилье. В полуподвальном этаже этого дома с 1895 по 1898 год находилась конспиративная квартира Иваново-Вознесенского «Рабочего союза», а потом — Иваново-Вознесенского комитета РСДРП. Сюда, в частности, не раз приходил для встреч с рабочими и на ночлег разъездной агент ленинской «Искры» И. В. Бабушкин. Поэтому здание и отмечено мемориальной доской.

Прежде оно принадлежало фабрикантам Дарьинским, которые по какой-то из своих внешних примет, возможно, наследственной, получили в народе прозвище «Баганы». Слово «баган» означало жердь, сошный крюк, а также косноязычного человека, заику, таранту. От этой клички и пошло название оврага.

Ниже по течению ручья можно видеть множество старинных построек. От иных сохранились только фундаменты. Это были палатки-кладовые и всевозможные службы богачей — домовладельцев с Панской и Московской улиц.

Идем далее на улицу Смирнова. До Великого Октября это был единственный участок, где ручей тек под землей — в деревянной трубе.

А вот и сквер на площади Революции. Здесь через Кокуй был переброшен известный Приказный мост. В самом начале тридцатых годов ручей на этом участке и далее до устья заключили в трубу, часть оврага, а вместе с ним и мост засыпали.

В глубь веков

Объяснять значение слова Поток, думается, нет нужды. Оно очевидно. Сложнее обстоит с Кокуем (в старину говорили и писали также Кукуй).

«Название урочища Кокуй напоминает нам о старинной русской пословице „Вот тебе кокуй, с ним и ликуй“. В простонародном наряде кокуй означает женскую кику», — такое объяснение дал историк В. Борисов.

Но почему урочище (а затем и ручей) назвали по головному убору, который женщина надевала сразу же после выхода замуж? Что такое могло приключиться с кикой в лесистом овраге, чтобы навсегда врезаться в людскую память? Не странно ли все это? Конечно, в топонимике изредка нечто подобное происходит, но, как правило, уж если надо было дать урочищу имя, то в основу его на Руси брали то ли особенность ландшафта (Глухое, Глубокое), то ли флору или фауну (Березовое, Ракитовое, Бобровое).

Но в данном случае перед нами пример иного рода.

Не знаю, обращал ли кто внимание на такое обстоятельство: многие старинные названия местностей и улиц села Иванова в точности совпадают с московскими. В столице существовали (иные существуют и ныне) улицы Крутицкая, Краснопрудная, Панская, Хуторская и т. д. Ничего странного тут нет. И в Москве, и в Иванове действовали одни и те же законы топонимики.

Есть в столице и ручей Кокуй. Он течет в подземной трубе и возле улицы Баумана впадает в речку Чечеру (замечу в скобках, что в доме на берегу этого ручья родился А. С. Пушкин).

Русский писатель-этнограф С. Максимов, заинтересовавшись происхождением странного слова, выяснил, что кокуем у русских издревле, со времен родового строя, назывались места игрищ в честь Ивана Купалы (праздновался в ночь на 24 июня по старому стилю). В Иванову ночь люди сходились на условленное место, зажигали костры, прыгали через огонь, танцевали, распевали песни, пировали.

Вне всякого сомнения отмечали в былое время этот праздник и жители Иванова (тем более что Иван Купала приходился «тезкой» их селению). И трудно было выбрать для игрищ место удобнее, чем находившееся под боком, поросшее лесом урочище с полноводным, прозрачным ручьем.

Впоследствии характер праздника изменился. Игрища прекратились. Но память о них народ сберег в названиях урочища и ручья.

Кстати, очень долго, едва ли не до наших дней, у некоторых жителей ивановской округи было обычаем в ночь на Ивана Купалу собирать целебные травы.

Огонь, вода и… «пожарные трубы»

Пламя шло стеной