Сквозь призму времени

Валерий Столыпин Сквозь призму времени

Наваждение

– О-ла-ла! Какие ножки, – шепчет про себя Никита, присвистывая от возбуждения, и невольно начинает исследовать предмет неожиданного интереса, накручивая эмоции, разжигающие желание, идеализируя ту необыкновенно привлекательную молоденькую фею, которая стояла невдалеке от него за цветочной клумбой.

Девочка привлекла внимание мужчины грациозной пропорциональностью фигуры, изысканной округлостью форм, выразительной пластикой, почти невесомой воздушностью.

Такой уж он родился – восторженный: влюбчивый энтузиаст романтических приключений.

У Никиты замечательная любящая жена, ненасытная, безотказная и пылкая любовница, к ней мужчина сейчас и направлялся, получив зарплату, с которой удалось заначить несколько приятно греющих купюр.

Вечер обещал быть приятным и томным.

Жена с детьми у мамы в деревне, он свободен как ветер в поле и весьма голоден в отношении сладких греховных соблазнов.

Благодать.

И тут Никита увидел её: смазливое личико, просвечивающее насквозь платьице, нисколько не скрывающее миниатюрные трусики, голые коленки, высоченные каблуки, сексапильную грудь.

Его поразило в самое сердце сразу всё.

Нет, Никита ни на что поначалу не рассчитывал, просто любовался, немного отпустив на волю фантазию.

Он представил, как  девочка трепещет от нежных прикосновений, как стонет, сгорая в огне нарастающей любовной лихорадки, широко раскрывая чувственные губы для поцелуя. Шалунья билась в его  умелых руках, переполненная благодарностью и молила продолжать.

Забыв про Катю, вымокающую в ожидании его визита в ароматной ванне, старающуюся ещё больше понравиться, сделать любовнику так приятно, как никогда прежде, чтобы увидеть его сегодня, завтра и всегда.

– Катька подождёт, – решил Никита. Куда она денется с подводной лодки? Денежки в кармане, подруга в нетерпении. Если не я – то кто к ней придёт? Такие девочки как эта не каждый день встречаются посреди парка. Чего же немного не помечтать?

В его влюблённостях не было системы, философии или логики. Никита и сам не понимал, почему вдруг загорался от той или иной кокетливой дивы, то выразительно порочной, даже вульгарной, то девственно невинной и юной.

Наверно от него исходило неуловимое эротическое обаяние, поскольку дамы, на которых он медитировал в мимолётных грёзах, как правило, замечали пристальное внимание, начинали едва заметно кокетничать, словно вручали контрамарку на разрешение познакомиться и отдавались.

Никита привык к вниманию дам. Ему везло на жадных до оргазмов любовниц, презирающих предрассудки и приличия, предпочитающих романтическим прелюдиям и прогулкам при Луне бешеные эротические скачки, иногда вопиюще непристойные, о каких в приличном обществе даже упоминать не принято.

Страсть всегда возникала в его организме спонтанно и так же неожиданно исчезала. Яркие впечатления от секса были подобны вспышкам молнии: они заставляли мужчину обходиться с любовницами уверенно,  с допустимой степенью насилия и наглости, на что  женщины не обижались.

Им импонировала дерзкая настойчивость Никиты, лихие гусарские наскоки, грубоватые ласки, мощные проникновения, умение довести до оргазма, безумная жажда удовольствий и даже склонность к экспериментам.

Дольше всех Никита обхаживал Катьку, добротно скроенную рыжую разведёнку, которая  умела завести, кончала как автомат Калашникова, хорошо готовила и ни на что не претендовала, кроме небольших сумм в дни получки и аванса.

И да, она умела быть благодарной.

От всех прочих сладких и чувственных граций Никита быстро уставал. Буквально на втором или третьем свидании он вдруг замечал прыщи и морщины, изъяны экстерьера и характера, скверные привычки.

Любовник начинал принюхиваться, бурчать, сравнивать партнёрш с женой и с Катюхой.

– Такие несуразные коленки, – вдруг замечал он, – неприятно гладить. Грудь и попа у неё так себе, пузо в растяжках, вены в узлах. Да и ленива. Любовница должна совмещать гибкость гимнастки, энергию спринтера, выносливость марафонца и скакать. Скакать, а не валяться куском недожаренного бифштекса.

И вот очередные условно стройные ножки, сомнительно упругая грудь,  абсолютно, если быть честным,  заурядного  формата, вновь завладевают его вниманием, включая пусковую кнопку влюблённости, приводят в состояние экстаза, сопротивляться которому нет сил.

Глаза Никиты жадно, с вожделением рассматривают новенький объект неодолимой страсти, буквально съедая его живьём. Чего на самом деле нет – он сам замечательно додумает.

Неожиданно и вдруг оказывается, что у этой девушки магические, просто колдовские  бирюзовые в крапинку глаза, пронизывающие насквозь всё его восторженное существо до  сакрального низа, где хранятся амулеты желания, которые сигналят и топорщатся, пробуждая ненасытного первобытного зверя.

Фантазёр начинает клацать зубами, как от холода. Его трясёт и ломает, холодный пот неприятно струится между лопаток, вызывая зуд и жжение в раздувшейся от грёз голове, опускающейся ниже пояса.