Сквозь пыль столетий

"Господи, а, может, я еще сплю, и все это мне снится?» — выдвинула очередную догадку Ксеня, снова оставшись одна. Но вокруг все было слишком реальным, начиная от шелеста деревьев за окном и заканчивая легким ароматом восточных благовоний, витавшим в воздухе. Но Ксеня все же решила себя ущипнуть покрепче, и тут же вскрикнула от боли.

— Черт знает, что, — со слезами проговорила она.

Подумав потом еще немного, девушка все-таки решила притворится этой Мерит, за которую ее почему-то принимают те две незнакомки, и пойти туда, куда они звали, надеясь, что за пределами этого дома ситуация может хоть как-то проясниться…

Ксеня подошла к сундуку и открыла его. Она с облегчением вздохнула, увидев, что там лежит всего одно платье, поэтому не придется теряться в догадках, Мерит это принадлежит или нет. Платье по фасону оказалось копией тех, в которые были наряжены Найлинн и Сепура, и Ксеня, стыдливо освободившись от простыни, постаралась быстро натянуть его на себя, благо, что это оказалось не так трудно. Следующими на очереди оказались плетеные сандалии, которые Ксеня заприметила у кровати чуть раньше; на первый взгляд, их верх был сделан из плотной бумаги, но, приглядевшись, девушка догадалась, что эта может быть папирус. Потом она обнаружила в углу столик с медным тазиком, в котором плескалась вода, и с наслаждением умыла лицо. Правда, полотенца в поле зрения не оказалось, зато рядом с тазиком лежал костяной гребень. Ксеня, промокнув лицо все той же простыней, тщательно расчесала волосы. Здесь же на столике еще стоял маленький приоткрытый мешочек с каким-то черным порошком, и лежала тоненькая деревянная палочка. «Похоже, это то, чем они красят себе глаза», — подумала Ксеня и осторожно обмакнула палочку в порошок. Кое-как обведя глаза черным цветом, она, в конце концов, решилась выйти из комнаты, в глубине души страшась, что же ее поджидает дальше…

За дверью оказалась еще одна комната, по обстановке похожая на кухню. Ксеня, не задерживаясь, пересекла ее и очутилась в еще одной совсем крошечной комнатке, заставленной несколькими массивными сундуками. К счастью, двери из этой комнатушки вывела ее наконец-то на улицу, где под ноги ей сразу же кинулась большая поджарая собака рыжего цвета и принялась радостно потявкивать, виляя хвостом. Ксеня выдавила из себя жалкую улыбку и осторожно погладила собаку, после чего та отошла в сторону и устало легла на бок недалеко от крыльца.

Снаружи дом выглядел порядком меньше, чем изнутри, а за ним виднелись еще несколько похожих строений. Чуть в стороне Ксеня заметила невысокий заборчик, за которым разгуливали домашние птицы: гуси, утки и еще какие-то, которым Ксеня не решилась дать название.

Впереди же в зелени пышного сада утопал еще один дом, большой и высокий, в несколько этажей, с плоской крышей и террасой под навесом.

— Мерит! Поспеши! — раздался настойчивый голос Сенуры, которая стояла вместе с Найлинн на дорожке, ведущей к каменным воротам, виднеющимися за тем самым высоким нарядным домом.

Ксеня быстро подошла к женщинам, и они вместе направились по дороге вперед. Когда они проходили мимо богатого дома, на его террасе вдруг появился жилистый смуглый мужчина в одной набедренной повязке, зато голову его украшал трапециевидный темный парик с золотистым обручем, а на шее болталась цепь с крупным медальоном.

— Господин Ахав, — прошептала Сенура и первая бухнулась перед ним на колени, бормоча что-то в знак приветствия. За ней, едва слышно кряхтя, последовала Найлинн. Ксеня, чуть поколебавшись, решила сделать то же самое.

Мужчина, именуемый господином Ахавом, снисходительно махнул головой, по-видимому, тем самым позволяя служанкам следовать по своим делам, потому что после этого Найлинн с племянницей сразу же подхватились с места и пошли дальше.

У ворот их действительно ждала повозка, запряженная волом; управлял ею пожилой лысый мужичок по имени Дагон. Женщины забрались в повозку, и она тронулась с места.

То и дело по пути им попадались стайки веселящихся детишек, и Ксеня не без интереса наблюдали за ними. Те из них, что были помладше, лет до пяти-шести, бегали голышом, и даже головы их были выбриты почти наголо, не считая одной длинной завитой прядки на темени у девочек и двух прядок спереди у мальчиков. Старшие дети уже были облачены в набедренные повязки и укороченные платья-рубахи.

Вскоре на глаза Ксене попалась еще одна любопытная сценка. В тени дерева расположился мужчина (потом девушка поняла, что это был местный уличный парикмахер-цирюльник), перед которым на треногом табурете сидел другой мужчина, доверивший этому самому цирюльнику брить налысо свою голову. Чуть в сторонке, ожидая своей очереди, расположились другие мужчины. Некоторые из них переговаривались между собой, другие просто дремали, сидя прямо на земле.