Сквозь седые хребты

За столом разливали ароматный кисель. Шумно втягивали вкусный и приятный после спирта напиток. Наполняли стаканы, пока черпак не заскреб по дну бачка. Разговоры стихали. К потолку клубился едкий табачный дым. Мужики трясли кисетами, обмениваясь самосадом. Хозяин раскурил тонкую изогнутую трубку. Затянувшись несколько раз, постучал ею по столешнице. Все подняли головы. Ждали, что скажет хозяин.

– Так, значится, – он сделал паузу, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. Взгляд цепкий и почти не хмельной. Будто ощупывал им каждого сидящего за столом. – Сезон начнем не позднее пятнадцатого числа, – опять замолчал, словно мысленно спрашивал, поддержат ли его, что сезон должны открыть с пятнадцатого. – К этому времени будет порох, дробь, картечь, прочие припасы.

Мужики оживились, смачно смоля самокрутки.

Хозяин поднял руку:

– Однако ж, не гомоните. Есть серьезный вопрос. – Мужики, кивая бородами, замолчали. – Сами, поди, знаете, что творится нынче в округе? – Мужики замотали бородами.

– Ужель не ведать, – глухо ответил один из охотников, – вона чугунка совсем близко подобралась. Того и гляди, энти паровозы нам што-нибудь обшпарят! – мужики громко загоготали. Не сдержал улыбку и хозяин, продолжая начатый о деле разговор.

– То-то и оно, что теперь угодья наши промысловые, стало быть, переместятся. Зверь пугается шума. Шарашится туды-сюды. Бежит в глубь тайги. Соболь и белка хоть и маленькая животинка, а чует, что схорониться лучше подальше от просеки. В чаще.

– Послухай, Емельян Никифорович, – обратился к хозяину один из мужиков. – Вот давеча, когда плыли к тебе на плоту, делали, значит, по нужде остановку на берегу. Там как раз до ихней насыпи рукой подать. Так чего ж ты думаешь? Бурундуков и тех не видать. Раньше, бывало, всюду вьются. Не к столу будет сказано, присядешь под кустом по большой нужде, они, того и бойся, што в портки запрыгнут.

Мужики снова грохнули раскатистым смехом. У одного даже слезу вышибло.

Емельян Никифорович согласно покачал головой:

– К тому и говорю, уходит зверек наш пушной. Потому угодья будем перемещать дальше к северу. Север, братцы мои, он необъятен. Север нас прокормит. Так говорю-разумею?

– Так, так, – закивали охотники.

– Зверь убегает – энто што, – включился в разговор охотник Афоня. – Рыба вон и та уплывает. Которые дорогу железную конопатят, они што удумали. Все норовят вдоль реки, все вдоль реки.

– С утра до вечера бух-бух, бух-бух по всей насыпи, – добавил другой охотник, щурясь от крепкой затяжки. – Вот и рыба не выдерживает. Она, поди, тоже соображение рыбье имеет.

– Вдоль рек идут – это наука у них такая, расчет такой сделан, чтобы тоже своя экономия была, – заметил Емельян Никифорович. – Ладно, мы разрешаем, пущай себе строят железку. Я так кумекаю, что с тем строительством нам тоже польза выгорит… А теперь, покуда поели-попили, опочивать пора. Час поздний. Мужики с грохотом задвигали табуретками. Кто-то спьяну смахнул невзначай на пол стакан. Под сапогом хрустнуло стекло. Горница опустела. Над столом висел махорочный дым. Голоса еще глухо и неясно слышались из просторных сеней. Мужики отправились спать на сеновал, на свежий воздух.

Утром охотники покинут гостеприимный дом Емельяна Никифоровича Размахнина, подавшись в разные стороны. Кто семейный, домой. Кто одинокий, сразу в таежное зимовье. Готовиться к зимнему промыслу. До того, как придет груз с припасами, надо успеть починить снаряжение, подлатать исхудившуюся одежду и обувь, подконопатить старенькие бревенчатые стены зимовеек, подладить крытые берестой или жердями односкатные крыши. После Покрова дня, по первому снежку выйдут охотники на дикие тропы. Начнутся привычные таежные будни.

* * *

«Амурская железная дорога. Она строилась позже других участков Великого Сибирского пути. В то время, когда пороги царских дворов обивали посланцы иностранного капитала, предлагавшие свои услуги в строительстве железной дороги на Дальнем Востоке России, в Министерстве путей сообщения с участием представителей других министерств изучались, а затем были единодушно одобрены предложения о прокладке стальных путей на просторах от Куэнги до Хабаровска.

Наконец в Чите получили долгожданное разрешение начать финансирование строительных работ на головном участке будущей Амурской железной дороги. К решению не было предложено никаких разъяснений. Не были определены этапы и сроки строительства дороги в целом. Не были даны ответы на многие технические вопросы. Но с открытием финансирования немедленно начались строительные работы от станции Куэнга Забайкальской железной дороги на восток до Урюма.

Весь участок строительства приходился по долинам и ущельям попутных рек. Рельсы прокладывали по скальным косогорам многочисленных отрогов могучих хребтов. Трассу пересекали бесчетные горные потоки. На равнинах грунты оттаивали за лето на два-три аршина в глубину, а дальше шли вечные льды, промороженный ил, плывуны. Слева и справа от трассы чернела низкорослая тайга, зеленело редколесье.